07Июня2019

«Тут каждый думает о своем: отработать свой срок — и до дома». Охранник и полицейские — о дежурстве на станции Шиес и столкновениях с противниками строительства мусорного полигона

МАРИЯ ГАВРИЛОВА,07.06.2019, 7×7-journal.ru

Стройка на железнодорожной станции Шиес в Архангельской области (там планируется организовать полигон для московского мусора, по оценке экоактивистов, — самый большой в Европе) спровоцировала массовый протест. В городах области и Республики Коми митинги по количеству участников бьют исторические рекорды, на самой станции с декабря 2018 года люди организовали круглосуточный лагерь. Корреспонденты интернет-журнала «7×7» следят за развитием событий, рассказывают об активистах и участниках протеста. Но ни разу им не удалось получить комментарий из пресс-службы УМВД по Архангельской области, у офицеров полиции на Шиесе и у начальника охраны. Рядовым сотрудникам запрещено разговаривать с журналистами, высказывать свою точку зрения на происходящее. Мария Гаврилова на условиях анонимности пообщалась с теми, кто находится по другую сторону конфликта — с одним из охранников и с сотрудниками полиции. Фрагменты из интервью с ними — в материале «7×7».

«Вечером садимся, обсуждаем, все против мусора»

Охранник стоит на посту. Когда мимо проходят активисты, он докладывает по рации шифровку, из которой понятно, сколько человек прошло, но остальное зашифровано цифрами и паролями.

— Что вы думаете про ситуацию на Шиесе? Как вам здесь работается в таком напряжении? Люди против стройки, вас, охранников, гонят.

— Я ж бывший военный. Здесь, на стройке, я считаю, деньги отмоет начальство. Депутаты. Скажут, что активисты не дали тут ничего построить. И все. Скажут, денег нету, ресурс исчерпан. И Шиес затихнет.

— Тут стычки бывают…

— Это специально лбами сталкивают.

— Вам не страшно, что местные на вас пойдут, ну… я не знаю, с топорами или с чем-то еще?

— Нас трудно напугать.

— Как я поняла, вы ни за, ни против строительства здесь полигона?

— <…> Не, ну я против. Москва всех уже достала. Они свое говно хотят раскидать по всей стране. Что, не так что ли? Они уже за людей округу не считают. Москва — это отдельная республика. Когда с Рублевского шоссе выезжаешь, там написано: «Москва. Конец России». Висит знак реально на дороге. И никто ничего. Москвичи зажрались. Там зарплата 75 тысяч — самая маленькая. Там дворники хорошо получают. А у нас в городе… Там вообще работы не найдешь. С одной работы уволился — все, считай, нет у тебя работы.

— Так и работаете вахтами?

— А куда деваться? Приходится. Куда еще военного возьмут?

— Я говорила с другими охранниками. Все на словах поддерживают людей, протестующих против полигона.

— Конечно. Вечером садимся, обсуждаем, все против мусора.

— Тем не менее когда бывают столкновения, охранники в них участвуют, таскают людей по земле, есть пострадавшие.

— А у нас видишь, есть видеокамеры. Тебя уволят и оставят без зарплаты, за свой счет. У нас там у каждого по две зарплаты лежит в столе. Два месяца, пока тут работаешь, тебе зарплату не платят. Если сам уволишься, по собственному желанию, то, конечно, выплатят деньги. Но пока работаешь, зарплата твоя у них лежит, чтобы ты не косячил. Так что хочешь не хочешь… Никто сюда ехать не хочет! Кто отсюда уехал уже, пацаны говорят, никто не хочет возвращаться. Не едет никто сюда. Я тут ни с кем вообще даже общаться не хочу особо. Я на посту отстоял, поел и лег поспал — все. День сурка. Я сюда приехал на 30 дней. Кто хочет — пусть дольше остается. А я больше не хочу.

— Как у вас в охране вообще настроение? Что обсуждаете за ужином, например?

— Да че, ниче мы не обсуждаем. Все хотят одно и то же — поскорее свалить отсюда! Отбыть свое время и уехать. Мы же не для этого всего нужны. Мы ж не силовики.

— А что полиция говорит?

— Нас вообще нанял Дорстрой [вероятно, имеет в виду ГБУ Москвы «Автомобильные дороги»: эта организация заключила договор с Министерством природных ресурсов и лесопромышленного комплекса Архангельской области о безвозмездном пользовании лесным участком около станции Шиес]. Я за КАМАЗы, за технику отвечаю, чтобы не сожгли и не разворовали. [По рации передают шифровки] Понакодировали, блин, таблицу Менделеева. Запоминай, блин, теперь [ненормативная лексика].

— Вы сейчас по рации передаете, куда и сколько активистов прошли, отслеживаете это?

— Конечно.

— Чтобы они не подходили к стройке?

— Нет, ходить они могут везде, где хотят. Просто, чтобы знали, какое скопление народу. Тут же много дураков. Мочой вот недавно охранника облили, ты в курсе? Рассказывали, что спреем от комаров охраннику в лицо брызнули. Есть люди, которые специально это делают. Это те же, кто строят эту стройку, их нанимают. Неужели непонятно? Им надо, чтобы стройка стояла, а деньги шли. Они же типа влили сюда 20 миллиардов. Они эти деньги отмоют. И протест им выгоден.

— Активисты говорят журналистам, что они правы, а вы — нет.

— Тут половина активистов специально подкупленные. Им платят, чтобы они провоцировали охрану.

— Женщины часто к вам подходят, говорят и кричат, что позор вам — охранять эту стройку. Вас это не смущает?

— Ну так кто их просит орать здесь? Какой позор? У них семья есть же, они ее кормят. Я тоже свою семью хочу кормить так, как я могу. Ну нету другой работы, куда деваться?

— У людей посыл такой, что идет борьба против народа. Но вы же тоже часть народа? Они спрашивают, почему вы охраняете стройку, которую они считают незаконной?

— Если бы тут было все незаконно, то, наверное, полиции бы здесь не было, правильно?

— Откуда у вас такое убеждение, что здесь отмывание денег?

— Мы ж в России живем.

— Вы бы могли мне назвать конкретных людей, которым платят? Я бы с ними поговорила.

— Это чисто мое субъективное мнение. Ничего здесь не построят.

— То есть вы точно ничего не знаете? И про окончание работ?

— Конечно. Откуда мы знаем? Мы люди маленькие. Тут каждый думает о своем: отработать свой срок — и до дома.

— А как же гражданское самосознание?

— Свой гражданский долг я уже выполнил на 150%.

— В вашем родном городе что-то знают про Шиес? Как к этому относятся?

— Интернет — он же всемирный. Так говорят: «Делать тебе нечего». Ну а я поехал.

«Подкидывали охранникам куклы вуду»

В полицейском участке на станции Шиес любой желающий может изучить документы: договор аренды лесного участка № 2222 (участок около станции Шиес) между Министерством природных ресурсов и лесопромышленного комплекса Архангельской области и ООО «Технопарк» и договор безвозмездного пользования лесным участком № 2222 между тем же Минприроды и ГБУ Москвы «Автомобильные дороги». В разговоре участвуют несколько полицейских.

— По этим документам здесь лесной участок. А разве это лесной участок? Леса-то нет, вырубили.

Один из полицейских смеется:

— Леса-то нет, да.

— Откуда вы? С Плесецка? С Мирного?

— Отовсюду мы. Архангельские. Нас со всей области понагнали сюда.

— Активисты говорят, что ОМОН — это на самом деле не ОМОН, а какие-то переодетые в форму люди.

— Это невозможно.

— Они к нам еще ходят в участок и пишут заявления, что охранники якобы подозрительные люди, надо их проверить.

— Активисты на охранников заявления постоянно писали. Якобы это не охранники, а какие-то бандиты. Они уже довели работников до того, что они в масках ходят, лица от них прячут.

— Подкидывали сюда куклы вуду охранникам. На территории площадки их находили.

— Как вы сами относитесь к тому, что здесь на Шиесе происходит?

— Личное мнение? Личное мнение мы не можем вам сказать.

— А официальное мнение мне тоже не говорят. Мы не раз звонили и отправляли запросы в вашу пресс-службу. Ничего не комментируют вообще. Активисты вас считают чуть ли не предателями, особенно если вы местные.

— Да даже хоть мы и не этого района, все равно мы предатели?

— Да, потому что вы архангельские.

— А в Интернете что пишут? Ведь там столько неправды. Это просто ужас. Вы же сейчас здесь присутствуете и видите все воочию. <…> Тут постоянно новые люди приезжают. Количество человек меняется. Бывает, 50 человек, бывает и 200.

— Сначала ОМОН здесь вообще не присутствовал.

— Кто-то говорит, что ничего здесь не построят, а только деньги разворуют. Другие данные: будет свалка на 3000 га.

— До 15 июня должны закончить заморозку стройки.

— У нас информация такая, что они замораживают до 15 числа, а 15 числа приезжает комиссия. Но для того, чтобы заморозить эту стройку, надо выполнить первый этап работ, то есть огородить всю технику забором, чем они сейчас занимаются.

— Чем вы здесь заняты? Вы охраняете охранников, стройку, активистов — что?

— Мы занимаемся охраной общественного порядка.

— Если нас тут не будет, активисты с охранниками друг друга поубивают.

— Не страшно вам, что тут может дойти до кровопролития, что могут быть пострадавшие?

— Тут непонятно, чего ждать. Добром это точно не кончится, лично мое мнение. Нас для этого сюда и пригнали, получается. Чтобы мы хоть как-то этот процесс придерживали. А так бы охрана да активисты… Если бы нашего присутствия тут не было, тут бы уже давно что-нибудь случилось.

— Каждый день вы кого-то их активистов из лагеря забираете, составляете на них протоколы. Это только злит активистов, настраивает против полиции.

— Ну а мы же должны хоть как-то реагировать? Если мы просто так их разгонять будем, как детей малолетних, тоже смысла не будет. Конечно, мы враги, тут ничего не скажешь. Так они думают про нас. Ладно, что сделать.

— Могут активисты проходить на стройку?

— Согласно договору, у них беспрепятственный проход на стройку.

— То есть ни вы, ни охранники не могут запретить им проходить?

— Да. Вот сейчас открыта калитка — ходи. Но когда работы ведутся, экскаваторы работают, то охранники проход закрывают, чтобы люди не пострадали. Мы им помогаем, потому что активисты охранников вообще ни во что не ставят.

— Со стороны это выглядит, будто вы охрану или стройку защищаете от активистов.

— Они не понимают, что водитель может не доглядеть. Если сказать прямо, то зашибут кого-нибудь ковшом, а виноватыми-то будем мы и охрана.

— Понимаете, мы действует в рамках правового поля. Все по кодексу [Кодекс об административных правонарушениях РФ]. Мы не можем в сторону от него никуда уйти.

— Один из активистов говорил, что полицейские переживают внутренний конфликт: на самом деле вы против полигона, но вам приходится защищать стройку.

— Наше личное мнение останется при нас. Мы здесь на службе находимся.

— Я бы сам добровольно сюда никогда не поехал. Я бы у себя в районе работал бы тихо и мирно, и все.

— Что говорят дома по поводу того, что вы на Шиесе?

— Ничего хорошего не говорят.

Мария Гаврилова, «7×7»