01Января1911

Питирим Сорокин 

СОВРЕМЕННЫЕ ЗЫРЯНЕ (1911)

Питирим Сорокин

Хотя зыряне живут у нас под боком, однако, едва ли мы много знаем о них. Во всяком случае, широкая публика если и слыхала о них, то общая черта всех этих распространенных представлений о зырянах та, что зыряне рисуются народом отсталым, полудиким и даже чуть ли не дикарями. И книги о зырянах, по крайней мере те, которые наиболее распространены, рисуют сплошь и рядом зырян в том же роде и виде. (Примеры: Александров, Бессонов, Шергин и др.). Если иногда авторы таких книг кое-что ценное и вообще культурное заметят, то нет меры их удивлению.

Между тем, если внимательно рассмотреть жизнь зырян, то окажется, что культурные «островки или исключения» находятся в тесной связи с другими сторонами их жизни и быта и являются вовсе не исключениями, а общим правилом.

Указанному выше представлению о зырянах немало способствовало и то обстоятельство, что раньше наиболее распространенными статьями и книгами о зырянах были книги людей, тоже мало и поверхностно знакомыми с зырянами и их жизнью. (Засодимский, Круглов и др.).

Все это вместе взятое и рассказы случайно попавших к ним туристов и «проезжающих» и явилось причиной общераспространенного представления о зырянах. А это представление попало в учебники географии и отсюда пошло гулять по белу свету. В личных разговорах мне сплошь и рядом приходилось удивлять собеседников (особенно из других губерний), когда, выслушав их представления о зырянах, я выпаливал им в ответ, что они совершенно неверно представляют себе зырян, и добавлял, что зыряне третий народ по грамотности в России: первыми идут немцы, вторыми — евреи, и затем зыряне.

Этому немало удивится, вероятно, и читатель, только слышавший о зырянах или читавший о них рассказы в «ходовых» книгах.

Но удивлять никого я не собираюсь, а просто хочу дать объективный очерк их современной жизни и быта, кроме воспроизведения их жизни, насколько возможно, соответствующего действительности. Из названия статьи видно, что я буду говорить только о том, что теперь есть, игнорируя вообще прошлое.

I Географические границы и число зырян

Современные зыряне населяют бассейны рек: Вычегды с притоками — Вымь, Локчим, Сысола, а также Луза, Летка, Мезень и Вашка, Печора и Ижма. По Вычегде зыряне живут начиная с с.Межог, находящегося на 21 версте выше Яренска по р.Вычегде. Одна половина села говорит по-русски, другая — по-зырянски. Естественной границей служит ручей, протекающий среди села. Дальше Вычегды вплоть до самых верховьев занята зырянами. Только в Усть-Выми в Серегове население говорит полурусским, полузырянским языком, вроде: «Из церкви-то народ — от как «гез» (гез — веревка) идет». (Это объясняется тем, что село Усть-Вымь — Емдин в древности было центром и религиозным и политическим у зырян; была епископская кафедра — следовательно, много русских; в Серегове же причиной этого является существование завода и большого количества чиновников).

Притоки Вычегды — Вымь, Сысола и другие более мелкие — сплошь заняты зырянами.

По Печоре зыряне живут, начиная с Порога до Усть-Цильмы. Приток Печоры Ижма также населен зырянами. По Мезени и по Вашке зыряне живут с верховьев до с.»Радожска» по первой и до с.»Коптюги» — по второй.

По р.Лузе — с верховьев до Спаспоруба, где одна половина зырянская, другая — русская.

Восточной границей служат Уральские горы. (Эти данные частью заимствованы из брошюры К.Ф.Жакова «К вопросу о составе населения в восточной части Вологодской губернии). Число зырян, на основании последней переписи, К.Ф.Жаков определяет в 148 тыс.; в Вологодской губернии 114 тысяч, Архангельской — 23 тыс., Тобольской — 7 тыс. и Пермской 4 тысячи.

Теперь, конечно, благодаря росту населения, это число приходится увеличить. К.Ф.Жаков считает число зырян доходящим до 180 тысяч.

Карта расселения коми-зырян, опубликованная К.Жаковым в 1908 году. Расселение закрашено темным
цветом, и видно что места постоянного жительства коми-зырян расположены только вдоль рек.

II Поселение и жилище зырян

Большинство зырянских селений расположилось по берегам рек и речек. Это само собой понятно: в прошлом реки были главными и единственными путями сообщения, поэтому, естественно, население располагалось вдоль рек. Даже и теперь в некоторых местах, как, например, на Печоре и на Урале (по Мезени и Вашке), реки являются единственными путями сообщения летом.

Располагаясь вдоль рек, зырянские поселения («сикт»), благодаря разрастанию отдельных поселков, обычно находившихся близко друг от друга, разрослись в многочисленные, вытянутые по обе стороны дороги, иногда на несколько верст, селения. Примерами таких селений, растянувшихся на несколько верст (с очень небольшими перерывами), могут служить в Яренском уезде с.Межог, Жешарт, («Зöвсьöрт»), Гам, Айкино, Палевицы и др., в Усть-Сысольском — с.Иб, Визинга, Межадор, Усть-Немское и др. Обычно в таких крупных селах дома располагаются вдоль дороги по обе стороны в два, три ряда.

Таков характер наиболее крупных селений.

Но, помимо этого, есть, конечно, селения, совершенно беспорядочно составленные. Дома осели без всякого порядка. Улицы идут и вправо и влево и вообще во все стороны. Примерами таких поселений могут служить селения по Мезени и Вашке (например, Ертом, Важгорт, Буткан и др.).

Скученность домов в одном месте — самая характерная черта зырянских поселений.

Результатом этого является значительное расстояние одного села от другого. Средней величиной такого расстояния можно приблизительно назвать 15 верст. Расстояние от Межога до Жешарта — 10 верст, от Жешарта до Гама — 10 верст. Вообще, в низовьях Вычегды это расстояние меньше. Тогда как на Удоре, например, это расстояние уже значительно больше. От Буткана до Глотова (зимой) 25 верст (летом по воде 45 верст), до Кослана — 15 верст, от Кослана до Разгорта 15 верст, от Разгорта до Вендинги — 40 верст и дальше по Вашке село от села находится в среднем на расстоянии 20 — 25 верст. На таком же приблизительно расстоянии находятся поселения и по реке Сысоле.

По Печоре это расстояние еще больше. Конечно, на Удоре, например, и по Сысоле около села обычно находится ряд деревенек на расстоянии 2, 3, 5 верст, и указанные мной величины приходится считать от одного села с деревеньками до другого, тоже с кольцом прилегающих к нему поселков.

Все зырянские поселения (сикт), которые растянуты в линию вдоль реки, обычно делятся на «верхний конец» (катыдпом) и «нижний конец» (кывтыдпом). А части селения, находящиеся несколько верст в стороне от главной линии, носят название «грезда». Центральная часть села, прилегающая к церкви, называется словом «вичкодор» (вичко — церковь, дор — место, край, около) или же просто «погост». Помимо этого, отдельные части селения носят названия или имени его основателя или ручья, или просто нагорное место («кырвыв») или подгорное место («кырув»).

Около каждого поселка тесным кольцом расположились пашни. Что касается покосов, то понятно, что они расположились вдоль рек и речек.

Когда подъезжаешь к селу, то лес, тянувшийся по обе стороны дороги, обычно сменяется пашнями, причем все пашни обычно со всех сторон окружены огородами, так как скот пасется совершенно свободно — без пастуха.

Переходя к описанию самих жилищ, необходимо снова указать на то, что дом (керка) от дома находится на самом близком расстоянии.

Л.Рума дает для верхневычегодских поселений такую табличку скученности населения:

Таким образом, «на усадебную землю вместе с улицей, церковью и церковными домами, школою, волостными правлениями и т.п. приходится в среднем на 1 двор 0,394 десятины или 935 кв. саженей». Несомненно, продолжает Л.Рума, что такая усадьба была вполне достаточна для среднего крестьянского хозяйства, но в том-то и дело, что большая часть этой площади падает на долю улиц, переулков между домами и т.п., а усадьба в большинстве случаев ограничивается лишь изолированно стоящим домом». (Итоги экономического исследования крестьянского населения Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии. Пермь, 1903).

В других районах цифры приблизительно должны быть те же. Указанный г.Рума факт небольшого количества усадебной земли — явление повсеместное среди зырян. Обычно на небольшом пространстве усадебной земли, находящейся около или сзади дома, разводится картофель, лук, редька, «галанка», капуста.

Зырянский дом не соединяется с другим никакими заборами, а стоит рядом со всеми хозяйственными постройками.

III Жилище

Наиболее распространенным типом зырянского дома (керка) является следующий: большое здание, сколоченное из прочных массивных бревен, обычно сенями делится на две половины, одна из которых является жильем летним, другая — зимним. Другая же половина дома в вертикальном разрезе делится на два этажа: внизу устраивается помещение для скота (лошадей, коров, овец, поросенка и т.д., вверху же устраивается сеновал и «кум» (клеть). Точно так же и первая половина дома в вертикальном разрезе делится также на две половины: вверху — изба, внизу так называемый «голбец». Сени обычно делаются просторными и широкими.

Входят через крыльцо сначала в сени, а оттуда уже в избу через одностворчатую прочную массивную дверь.

Под сенями же обычно устраивается помещение для овец или поросят. Иногда же «гид» делается во второй половине дома под поветью. Что же касается самой внутренности избы, то она, в общем, такова : если войти в избу, то налево (или направо) от дверей находится печь, на другой стороне под потолком находятся «полати», место спанья по зимам, а также своего рода место для постели, подушек, повседневной одежды и т.д. Против дверей находится передний угол, занятый иконами. Тут же находится и стол. Около потолка над лавками, приблизительно на рост человека от пола, вдоль стен тянутся полки (джадж), служащие местом для ножей, различных чашек, лампы, предметов шитья и т.д.

Это все, своего рода, парадная часть избы. От нее отделяется вторая часть — «иньпöв» (половина женщины), находящаяся против печки. На уровне полок обыкновенно проходит брус (сёр) от стены, противоположной отверстию печки, идущий к печке («сёр»). К этому «сёр» прикрепляется спускающийся до полу «занавес» (иногда делается досчатая перегородка), делящий всю избу на две половины. Перпендикулярно к этому «сёр» идут два других бруса, предназначенные для хранения лопат, сухих поленьев (для растопки), ухвата и пр.

В этой же половине, у стены, находится «залавка» — особого рода простой шкаф, двери которого состоят из одной доски. В «залавке» находятся обычно чашки, горшки, ложки и пр.

Между стеной и печкой находятся двери, ведущие в подполье — «гöбöч». Голбец служит для хранения молока, картофеля, галанки и пр.

Вот главная часть зырянской избы.

Что же касается ее украшений, то таковыми являются иконы, зеркало и различные, большей частью лубочные картины: то эпизоды из войны, то портреты генералов, то картины в роде «как мыши кота хоронили» или портреты красавиц. Изредка мне приходилось встречать картины и более высокого качества: встречал даже гравюры с картин Тициана, Рафаэля и Рембрандта. К числу украшений же относятся и различные фотографические карточки, а также просто вырванные листы из иллюстрированных журналов и отрывной календарь.

Во второй половине дома, наверху, находится поветь — «посйыв». Она обычно очень большая и ход к ней делается с задней стороны дома — это так называемый «звöз». По этому «звöз» зырянин ввозит прямо на «поветь» воз сена и там его сваливает. Здесь же хранятся различные рыболовные снаряды («ветель», морда — «гымга» и др.), а также сани и т.п.

На «повети» делается дыра или две, через которые и спускается прямо в стойло сено и солома скоту.

Тут же на повети делается обычно особый сруб, так называемый «кум» — клеть. «Кум» служит для хранения платья (особенно праздничного), холста, полотенец, более дорогих предметов украшения и вообще домашнего обихода.

Все эти части дома, собранные и сколоченные из прочных массивных бревен, большей частью без всякой распиловки покрываются двускатной и плоской крышей из толстого и тоже массивного теса.

Богатство леса и его дешевизна не заставляют особенно церемониться и хитрить для того, чтобы получить из одного дерева возможно больше пользы. Этим и объясняется, например, такой факт, что и для потолка («йирк») зыряне употребляют целые обделанные бревна, а не распиливают их хотя бы на две части.

Входом служит крыльцо, иногда довольно красивое и сложное, так называемое крытое крыльцо (вевта крыльче).

Что же касается окон, то в данный момент тут царит большое разнообразие — так что общий тип трудно определить. Более новые дома строятся с большими, правильно расположенными окнами; постарее — с одним большим окном посредине стены и с двумя или с одним маленьким по бокам этого окна; еще более старые дома — имеют маленькие окна, расположенные по одной линии, и одно окно несколько выше (например, в Усть-Сысольском уезде), приходящееся как раз над печкой, где по зимам население работает (прядут, шьют) и отдыхает. Но таких домов осталось уже очень мало. Как видите, по форме и расположению окон можно изучать историю архитектуры у зырян.

Вообще к сказанному о зырянском доме необходимо прибавить, что это приблизительно общий тип дома.

Изменение строительства у зырян идет страшно быстро, обуславливаемое особой предприимчивостью зырян. За каких-нибудь два-три года деревни Римья и Жешарт, например, значительно переменились. Появилось очень много домов с резьбой, с балконами, с «горницами», на окнах появились занавески, цветы и т.д. — вообще выросло очень много более изящных, удобных и комфортных домов. То же самое наблюдается и на Удоре. Там (по Вашке особенно) большая часть домов оказалась, вопреки моему ожиданию, домами культурными, то есть с «чистыми» комнатами, большими окнами.

«Когда я приехал сюда, — рассказывал мне важгортский священник отец Феодосии Колмаков, — а это было лет 10-15 назад, то комнаты были низкие, с маленькими окнами. И вот, выстроили мне дом, по моему плану. Сначала мне говорили, что я озябну зимой с такой высотой и с такими большими окнами в комнате, но когда убедились, что это неверно — все принялись строить по моему образцу, и вот теперь видите, дома — хоть куда».

Ту же быстроту смены одних форм быта на новые, более удобные, мы видим и во всем. Например, более ранние описатели зырян (Засодимский и др.) говорят о «курных» избах, и я сам еще помню их — теперь от них осталось «одно воспоминание». В этом убедимся и при описании других сторон.

К каждому дому примыкает ряд хозяйственных построек: баня, до которой зыряне большие любители, погреб — для хранения рыбы, мяса, молока и т.д., амбар — для хранения жита, «вирич» — для рассадки капусты и овин (рыныш). Таковы в кратких чертах поселения и жилища зырян. Сравнивая их с русскими поселениями, например в Устюгском, Сольвычегодском и Яренском уездах, нужно сказать, что во всяком случае в настоящее время в смысле культурности, удобства и чистоты они едва ли уступят русским поселениям.

IV Одежда, утварь и украшения зырян

При описании этой стороны быта встречаемся с тем же характерным явлением переходной эпохи, которое я только что указал. Идешь по зырянскому селу и видишь, с одной стороны, — молодого парня в «пиньжаке», брюки навыпуск, в калошах, при часах и с папиросой в зубах, с другой стороны — седовласого «патриарха» в «поддевке» или просто в холщовой рубашке и холщовых портах, на голове — самодельная шляпа или порыжевший картуз-блин, и босиком. Поэтому, для удобства описания, я прежде всего разделю одежду на мужскую и женскую, а затем уже расчленю каждую группу на подгруппы более древние и более новые, обыденные и праздничные и т.д.

Мужская одежда. В очень недалеком прошлом почти вся одежда делалась из домотканого холста (дöра), производство которого было необходимым занятием каждой хозяйки. Существовал и существует еще целый ряд орудий этого производства: «козив» — прялка, «стан», «ректан» и т.д. Холст ткался грубый и мягкий, ткалась разноцветная «пестрядь», существовали особые красильни, в которых холст красился в черно-синий цвет с различными затейливыми узорами; девицы ткали себе вышивки (очень сложные и красивые) для полотенец и т.д.

Теперь это производство быстро упало. Как будничная, так и праздничная одежда выделывается почти вся из ситца и других фабричных материй; рубашка ситцевая, «пиньжак» — либо из материи, либо из сукна, штаны — то же самое: лишь во время какой-нибудь грязной работы надеваются «порты» из грубого холста.

Одним словом — праздничный костюм совершенно ничем не отличается от обыкновенного «культурного» костюма. Таково, по крайней мере, положение дел по Сысоле, по Мезени, Вашке и Вычегде, особенно в низовье.

По Сысоле, где население занимается портняжным ремеслом, весь костюм сшит изящно и из довольно дорогих материй. Вообще, шить праздничный костюм из довольно дорогого сукна — особенно для молодежи — это теперь вошло в моду и обычай.

Тот же костюм, но уже поношенный, постаревший, служит обычно и будничным костюмом; исключение из этого составляет костюм во время грязных работ и вообще работ, требующих хорошей защиты от воды и холода, как, например, во время охоты.

Тогда употребляется более древний и более «зырянский» костюм. На ноги одеваются доходящие до пояса сапоги -»бахилы», отгибающиеся вниз и перевязывающиеся ремнями для того, чтобы вода не могла проникнуть внутрь. Ноги обертываются тряпками («нямöд»). Надевается пара штанов («гач») из грубого холста или же верхние штаны из домашнего сукна. На рубашку надевается кафтан (вычегодское «сукман», удорское «дукöс» (тоже из домотканого сукна. Сверху «дукöс» надевается «лаз» (или «луз») — это род мешка с отверстием для головы, свешивающегося спереди и сзади и представляющего поэтому очень удобный мешок (спереди и сзади), куда кладется табак, хлеб и пр.

На плечах «луз» обыкновенно покрыт кожей и предохраняет таким образом и «дукöс» и рубашку («дöрöм») от смачивания.

Вокруг шеи обматывается шарф, а на голову надевается самодельная шляпа.

Зимой костюм в сущности тот же, только «дукöс» делается шубный и представляет простой полушубок. На ноги одеваются «катанки» (вычегодское — «валеги», удорское — «упаки»).

Только на Удоре и на Печоре сохранилась еще малица — шуба из оленьих шкур с шапкой и рукавицами, и «пимы» — сапоги тоже из оленьих шкур. На Урале же сохранилась еще шапка — «долгоушка».

Зимнее «пальто» также весьма распространены и быстро вытесняют полушубки.

Такова в кратких чертах мужская одежда зырян.

Женская одежда. То, что было сказано о мужской одежде, приходится сказать и о женской, т.е. здесь мы видим ту же быструю замену холщовой одежды фабричной материей и ситцем… Специальных одежд, чем либо резко отличающихся от обычного русского женского костюма — нет. Та же рубашка (дорöм), сарафан (шушун, удорское «кунтэй»), зобка — кофточка (ситцевая или шелковая), верхняя кофточка — теплая, башмаки (тюпель) или в худших случаях — коты (туфли кожаные с чулками), на голове платок (чышъян, удорское «от») и пр.

Праздничный костюм более пышный и дорогой, из кашемира, шелка и других более дорогих материй, будничный — более дешевый или тот же поношенный праздничный, частью холщовый.

Необходимо при этом заметить, что по Вычегде и Сысоле уже вошли в употребление в праздники такие вещи, как лифчики, зонтики, ридикюли, реже всевозможные ожерелья. А на Удоре, у молодых, более зажиточных девиц, практикуется нередко даже и пудра (с.Важгорт).

Вообще, молодые девушки одеваются почти везде «на городской манер».

Только на Удоре сохранился еще особый парчовый костюм у молодых девушек, надеваемый в праздничные дни с соответствующим головным украшением («ленточка», женское «дорасьöм»). Костюм чрезвычайно пышный, яркий и недешевый.

Что же касается утвари, то в ней почти нет ничего такого, чтобы резко отличалось от домашней утвари русских крестьян. Те же горшки, чашки, ложки, кадки, самовар (кстати сказать, имеющийся почти в каждом доме), более редко — машина Зингера и т.д. и т.п.

Как нечто своеобразное могут быть упомянуты солонки, выдалбливаемые из дерева в виде утки, и пивные чашки, также выдалбливаемые из огромных наростов на березе в виде тех кораблей, какие рисуются в иллюстрациях к сказкам «Садко».

Не так давно еще вместо лампы в зимние вечера горела лучина («сартас») и поэтому были специальные железные прутья с крючком на одном конце, привешиваемые к полке и расщепленные в виде стрелки на другом («бипеш»), в эти расщепы и становилась лучина — но теперь все это совсем исчезло, и лучина сменилась керосиновой лампой.

Можно еще упомянуть о так называемом «бива кöрт», употребляющемся охотниками отчасти и теперь еще вместо спичек в виде того, что спички на охоте могут промокнуть, а «бива кöрт» воды не боится.

«Бива кöрт» — инструмент для добывания огня — представляет собой железную, согнутую в виде буквы «С» вещь, которой ударяют о кремень, на который, в свою очередь, кладется кусочек высушенного березового гриба (биатшак: би — огонь, тшак — гриб, кöрт — железо). От удара о кремень получаются искры, искра, попав на гриб, зажигает его. Здесь же можно упомянуть о ступе «гыр» и песте «тоин». Ступа, высоты аршин с лишним, делается из березы, и пест, аршина в два с половиной, оканчивается железным наконечником, служат домашней ручной мельницей.

Об украшениях говорить много не приходится. Часть их я уже упомянул при описании одежды, а о других каких-нибудь «особенных» украшениях говорить нечего. Можно здесь лишь упомянуть о довольно сложных разноцветных, тканых узорах на полотенце, имеющих иногда ширину двух и даже трех четвертей, об аналогичных же тканых узорах на подолах рубашек, главным образом ночных женских «дöрöм мыг», и о подобных же наплечниках, пришиваемых к той же рубашке, о разноцветной «пестряди», употребляющейся для рубашек, для половников, для наволочек и т.д.

Остальные украшения ничего типичного не заключают в себе — это обыкновенные перстни, кольца, реже браслеты, ожерелье, часы, кружева на праздничных платьях и т.д. и т.п.

Подводя итоги сказанному в этой главе, мы опять видим, что ничего такого, что говорило бы о чем-нибудь «полудиком», не встречаем, а, напротив, придется, пожалуй, сказать, что по дороговизне (кой-где, например, на Сысоле) и по изяществу одежды и украшений зыряне опередили русское крестьянство, хотя бы в той же Вологодской губернии…

V Пища

Я думаю, что не будет ошибкой, если я скажу, что зырянин питается в общем лучше, чем огромное большинство русского крестьянства. К этому выводу приводит очень небольшое размышление: во-первых, хотя излишки земли у зырянина и нет, но все же он стеснен гораздо меньше в земле, чем крестьяне других губерний. Прежде всего, здесь почти совсем нет помещичьих земель, так как не было крепостного права, затем имеется налицо громадная площадь незанятых земель, которая может так или иначе утилизироваться населением. Правда, на Удоре, например, хлеба никому не хватает, но зато могут его, благодаря другим промыслам, покупать. Прибавьте к этому то, что зырянин по природе своей охотник и рыболов, а следовательно, и помимо домашнего скота имеет возможность есть мясо зайцев, дичи, рыбы и т.д. — и мое утверждение станет допустимым и даже необходимым.

Из различных районов всего лучше питаются зыряне, пожалуй, на Печоре, по крайней мере в с.Троицко-Печорском, и на Удоре. Это объясняется тем, что охота и рыболовство имеют здесь пока большее значение, чем в других местах: здесь больше еще дичи и зверья в лесах и рыбы в реках. Такие «деликатесы», как семга, — не особенно редкое явление в пище местного населения.

Вообще, мясо и рыба в том или ином виде входят в повседневную пищу зырянина. Помимо рыбы, изловленной самим населением, оно питается и привозной рыбой: треской, сайрой, сельдями и пр. Местной же рыбой являются: щуки, лещи; кое-где, отчасти семга, подъязки, мелкая плотва и т.д. Мясо медведя, несмотря на его вкус, зырянами в пищу не употребляется и вообще считается поганым («сöс», «пеж»). Даже жир медведя употребляется только для смазки тележных колес.

Затем, помимо охоты и рыболовства, мясо доставляет и домашний скот.

Из других видов пищи следует отметить молоко в различных видах, картофель, капусту, «галанку» и различные кушанья из муки и жита на молоке и масле.

Обычный обед и ужин состоят приблизительно не менее чем из 3-х, 4-х блюд. Сначала идет пирог с рыбой («чери-нянь»), а затем щи с мясом («яя шыд»), потом жареный картофель или что-нибудь иное и под конец молоко. Иногда рыбы, конечно, и не бывает, когда же нет мяса, то щи заменяются так называемыми щами («йöла шыд»), состоящими из толченого ячменя, сваренного на воде, молоке и сметане.

Ест зырянин обычно 3 раза: сначала утром обед, потом «пажын» и вечером ужин.

Помимо всего этого, теперь повсюду вошел в употребление чай. Особенно богат бывает стол зырянина во время праздников, свадеб, поминок и вообще в экстраординарных случаях.

В этих случаях предварительно варится пиво («сур»), не лишенное вкуса и напоминающее по вкусу и густоте отчасти портер. Пекутся, как и вообще в праздничные дни, пироги, «шаньги», всевозможные колобы и пр. Число блюд здесь обыкновенно бывает очень велико. Позволю привести теперь виденное мной в настоящей этнографической поездке «меню» обеда в храмовый праздник в деревне Римье…

Когда гости собрались, то их угощали сначала пивом и водкой, затем пошел чай с калачами и, наконец, обед.

Когда гости сели за стол, весь заваленный шаньгами и пирогами, был подан пирог с лещом, потом пирог со щукой, затем по очереди следовали: щи из соленой говядины, щи из свежего мяса, жаркое из утки, зажаренное легкое, картофель, зажаренный в молоке и сметане, зажаренный в сметане «выйсук» (зажаренная смесь муки и масла), «сладкий пирог» и, наконец, молоко.

Это было не в исключительно богатом доме, а у среднего крестьянина. Во время свадеб стол бывает обычно еще более богатым и разнообразным. Если праздник случится в постный день, то подается на стол десяток различных блюд из различной рыбы.

Из напитков, помимо чая, пива, водки, употребляется в широких размерах квас (сюкöсь).

Из сказанного видно, что, в общем, пища зырянина более или менее удовлетворительная.

Конечно, бывают отдельные исключения, когда почему-либо часть населения бедствует и обычно отдельные семьи, где пища вообще чрезвычайно скудна, но так как я имею в виду общее, то всякие исключения и частности, естественно, мной игнорируются.

Говоря о пище, скажу еще пару слов о «чистых» и «нечистых» животных. К числу нечистых животных, как уже выше я отметил, зыряне относят медведя, а кое-где и зайца. Еще более нечистыми считаются мышь и крыса. Если мышь упадет в крынку, колодец или кадку, то последние, по мнению зырян, делаются нечистыми («пеж», «сöс»), и необходима молитва священника, чтобы сделать их снова чистыми. Мне самому приходилось видеть, как выливалась целая кадка пива единственно потому, что туда попала мышь.

Нечистой считается и всякая пища, если к ней прикасалась или обнюхала собака и кошка.

Но самым нечистым считается ящерица («пежгаг» — нечистый червяк, вычегодское — «дзодзув»). Зырянин боится ящерицы и ни за что не возьмет ее в руки. Есть даже поверье: если ящерица пройдет по ноге, то нога будет гнить.

Из птиц по различным мотивам не употребляются в пищу голуби, галки, воробьи, вороны, стрижи, кукушки.

Необходимо к сказанному добавить еще то, что кое-где и теперь еще (частью на Выми, частью на Удоре) зыряне любят есть рыбу соленую и несколько протухшую — «с запашком».

VI Занятия и промыслы зырян

Земледелие

Земледелие играет в жизни зырян основную, хотя и неисключительную роль. Почти все зырянские селения принадлежат к смешанному земледельчески-промысловому типу. Для некоторых волостей имеются приблизительные данные, указывающие на процент дохода, который дает земледелие в общем бюджете крестьянина. Приведем для примера эти данные:

Из приведенной таблицы видно, что по всему Верхне-Вычегодскому району земледелие играет все же главную роль, тогда как если рассматривать табличку по волостям, то видно, что в некоторых волостях (например, в Усть-Немском) промыслы дают 56,11% общего дохода.

Доминирующую, но опять-таки не исключительную роль играет земледелие и в Сысольских, и Верхне-Вычегодских волостях. (См. историко-статистический очерк зырян К.Жакова, стр.73 —74 и 55).

На Печоре земледелие играет совершенно незначительную роль. Значительную роль играет земледелие на Удоре (по Мезени и Вашке), хотя и здесь хлеба часто замерзают.

Из сказанного само собой ясно, что прокормиться одним земледелием население совершенно не может и что промыслы в его жизни играют роль чрезвычайно важную.

Это станет еще более ясным, если принять во внимание уже не раз приведенные мной цифровые данные относительно того, насколько население обеспечено своим хлебом и сеном. Эти данные для Сысольских волостей говорили, что процент дворов, обходящихся своим хлебом и сеном, гораздо ниже 50% и даже 40% (см. «Известия» за 1910 г. #12 и за 1911 г. #8, 9, 11).

Этот недостаток приходится пополнять покупным хлебом, а последнее возможно только тогда, когда имеются налицо промыслы, дающие значительный процент дохода.

Переходя к краткому описанию земледелия, я сперва остановлюсь на организации самого земледельческого хозяйства.

Земельная община, которая — как это доказали Кочаровский, А.Кауфман и др. — имеет свои причины возникновения, появляется, достигает полного развития и затем постепенно падает (см. Кочаровский «Русская община», Кауфман — «Община в процессе ее возникновения и развития»), среди зырян представляет и теперь еще вполне жизненное явление. Кое-где она еще вступает в первые периоды своего развития, а где-то уже достигла высших ступеней своей истории.

Как известно, критерием высоты ее развития может служить та или иная близость к полному уравнительному землепользованию.

А это последнее, в свою очередь, обнаруживается в той или иной системе переделов. Каковы же переделы в различных зырянских общинах, приведу примеры.

Прежде всего, мы имеем здесь налицо так называемые простые общины, где разверстка земли производится между крестьянами одного селения, и сложные общины, где передел происходит между группой селений.

Те и другие могут быть полными, т.е. подвергаются переделу и земля и сенокос, и неполные, т.е. переделяющие только или пахотную землю или сенокос. Последние общины бывают почти исключительно в сложных общинах, где подвергаются переделу только сенокосные угодья.

Общины всех указанных типов встречаются и по Вычегде, и по Сысоле, и по Мезени, и по Вашке (см. К.Жаков. Историко-статистический очерк зырянского населения в трудах Печорской экспедиции. Т.I, стр.26. «Итоги» Т.III. стр.10, а также Большаков М.А. «Община у зырян», а затем работы В.Ф.Попова. Относительно Мезени и Вашки сведения добыты лично мной в теперешнюю этнографическую поездку).

Переходя к переделам, мы встречаемся с такими типами их: по Сысоле имеем налицо волости, где общинная жизнь еще только в зародыше (Киберская, Ибская и Котогорская), и волости, где она уже значительно выше (Вотчинская, Визингская и Воронцовская). В первых трех волостях единицей передела служит ревизская платежная душа и настоящих переделов до 1907— 1908 гг. не было еще, а был только обмер земли с целью раскладки по числу ревизских душ денежных и натуральных повинностей.

В остальных же волостях единицей передела является уже едок. Соответственно числу едоков в семье раскладывается соответствующее количество земли, причем, например в Вотчинской и частью в Визингской волостях, за едока принимается все наличное население без ограничения пола и возраста; в другой же части Визингской волости и Воронцовской имеется ограничение по возрасту, а именно — дети, не достигшие 18-20 лет, получают ¼ надела, а старше 20 лет — ½ (т.е. полный надел, т.к. ½ ревизской души равна полному паю).

В некоторых общинах (например, Вадыбской) бывает и так: население до двух лет не имеет никакого надела, а старше двух все получают одинаковый надел.

Наконец, например на Удоре (в Разгортской, Ертомской и Важгортской волостях), перед нами налицо ограничение по полу: мужчина получает ¾ надела, а женщина ¼, причем не мешает отметить, что раньше (например, в Ертомской волости) женщины совершенно не получали надела. С развитием жизни происходит постепенное освобождение и уравнение женщины в правах с мужчинами. В.Ф.Попов говорит, что женщина у зырян почти равноправна с мужчинами. Если это верно для тех районов, о которых он говорят, то неверно для Удоры, где женщина не бывает никогда на сходах и вообще подчинена мужчине, что и проявляется в системе здешних переделов (см. «Итоги» 4.1.19).

Наконец, по Вычегде почти всюду единицей населения служит так же едок (см. «Итоги» Ч.III. стр. 18-30).

Таковы основные черты зырянской общины (интересующихся отсылаем к указанным выше работам).

К этому можно добавить лишь то, что при более подробном изучении зырянской общины обнаруживается чрезвычайно сложная иногда система измерения, оценки и раскладки земли с целью сделать эту раскладку более размерной и более уравнительной…

Главной системой обработки земли является, конечно, трехпольная система: чередуется озимая рожь, пар и ячмень. Помимо этого, довольно распространенной является и переложная система на так называемый «новик» («выль му»). Эти «нови» разделываются в крестьянской даче из-под мелких зарослей леса. Сеется сначала год или два рожь: сняв урожай сначала с »целины», а потом с однолетнего не удобренного пара, участок забрасывают, и он «отдыхает», превращаясь в пустырь, от 5 до 15 лет. После этого он снова засевается. Наконец, кое-где осталась еще и подсечная система («тыла»), быстро падающая благодаря официальному преследованию. Система эта такова: вырубается лес на выбранном участке и последний остается для просушки — год или два. Затем срубленный лес сжигается и участок засевается рожью, подвергшись предварительной бороньбе. Многопольной системы до сих пор, кажется, нет, да если и есть, то она пока является очень редким исключением.

Что же касается урожайности, то она вообще колеблется в зависимости от почвы, пашни, времени и засеваемости зерна. По Сысольскому району эта урожайность (в переводе на рожь: пуд ячменя, пшеницы, овса и 5 пудов картофеля равны 1 пуду ржи) за 1906— 1907 гг. колеблется от 4,9 до 7,5 в различных волостях.

Урожайность ржи колеблется от 6,2 до 9, ячменя от 6 до 7,1, овса — от 4,5 до 5, картофеля от 3,8 до 4,6.

Причем урожайность ржи на надельной земле (в Ибской волости) равняется 5, на «новых» — 4,1 и на подсеках — 6,9 (см. очерк Жакова стр. 49, 51). В Верхневычегодской волости урожайность ржи на подсеках колеблется от 5,2 до 16,3, составляя по всему району урожай в «сам» 10,72. Общая урожайность ржи по тому же району равняется 11,52, ячменя — 5,97, пшеницы — 5,36, овса — 5,38 («Итоги» Ч.IV, стр.137, 264-268).

В этом районе, как видно из цифр, урожайность в общем выше, хотя необходимо заметить, что год взят в том и в другом районе не один и тот же.

Коснусь кратко и орудий земледелия. Таковыми являются — деревянная соха (гöр) с двумя железными раешниками и деревянная, или реже железная, борона (агас), кроме того, в последнее время довольно быстро распространяются, благодаря содействию земства, так называемые «однокошные» плуги (косуля-сабан).

Например, в Верхне-Вычегодском районе уже в 1901 г. было их 77, сох-самоделок — 1764, борон деревянных — 1272, борон железных — 520. Несомненно, с того времени число косуль быстро увеличилось, а железные бороны почти повсюду уже вытеснили деревянные («Итоги» Ч.III, стр.254).

Из других орудий можно упомянуть про своеобразную форму «молотила», распространенную на Удоре. Здесь молотило представляет из себя деревянный (обычно еловый) сук с частью дерева, прилегающий к этому суку. Сук является ручкой, а выглаженная снизу часть дерева — самим молотилом. Таково в общем земледелие зырян. Несомненно, что в скором будущем зыряне должны будут перейти к более интенсивным формам земледелия. Тенденция к этому уже намечается и можно надеяться, что в скором будущем, благодаря земству, эти более интенсивные формы войдут в жизнь.

Сенокосы и скотоводство

Для большей полноты скажу несколько слов и о сенокосах в связи со скотоводством. Большая часть сенокосов естественно расположились по берегам Вычегды, Выми, Сысолы, Пожега, по Локчиму, Мезени, Вашке, Лузе, Печоре и других более мелких притоков и речек. Искусственного травосеяния, как я уже сказал, почти нет среди зырян.

«Страда», — то есть уборка сена, обычно начинается в первых числах июля, большей частью после Прокопьева дня (8-е июля). Тогда высыпается на пашню все взрослое население и подростки. Едешь по лугам и видишь, как повсюду пестрят разнообразные и ярко-разноцветные платья «страдующих». Косят как мужики, так и женщины. Сначала обычно убирается сено с полевых меж (бор), иногда широких и просторных, с различных отдаленных лесных полян и расчисток, мер, за несколько десятков верст. Затем уже приступают к уборке сена с хороших пожен (видз). Косы раньше были типа «горбуши», теперь они быстро вытесняются «литовками» и по Вычегде почти уже вытеснены. Когда скошенное сено высохнет, то его тут же на пожнях мечут в «зароды», которые свозятся домой (на поветь — «посйыв») уже зимой. Остальные орудия обычны: те же лопатка для точения кос, грабли, вилы и т.д.

Скотоводство не представляет специального промысла, а ведется лишь потому, что необходимо для земледелия. Единственным удобрением, без которого хлеб не родится, для полей является навоз, поэтому население принуждено держать скот. Главное значение, конечно, имеет лошадь, как рабочая сила при обработке земли. Крупный рогатый скот (коровы, быки) содержатся из-за навоза, молока и мяса; овцы — из-за того же плюс шерсть и шкуры. Значительно распространено также и свиноводство. Количество содержимого скота более или менее точно трудно учесть, оно бывает не одинаково в каждый год. Это объясняется тем, что население, не будучи вполне обеспечено сеном, приспосабливает количество скота к имеющемуся запасу сена. Если урожай хороший, то и скота содержится много, если урожай хуже, то и скота меньше, а это в свою очередь отражается на количестве навоза и тем самым на урожайности хлеба.

Приведу некоторые цифровые данные с целью указать количество содержимого скота.

По Сысольскому району на один двор: лошадей приходится в среднем 1,19; крупного рогатого скота —3,5, мелкого скота — 5 (см. очерк Жакова 70-71), причем в каждой волости бывают значительные колебания. Так, в Ибской волости из 608 дворов с одной — 515, с двумя — 50, с тремя — ни одного, безлошадных — 43. В некоторых местах держат иногда по три и даже четыре лошади, но это явление очень редкое, там же из 573 дворов с рогатым скотом менее трех голов — 132, от 3 до 5 — 318, от 5 до 7 — 93 и свыше 7 голов — 30. Большая часть падает на рубрику от 3 до 5 голов. В Верхне-Вычегодских волостях по району на один двор приходится: лошадей — 1,32, коров и быков — 2,65, мелкого скота — 6,66. Количество дворов с одной и более лошадью таково в %: безлошадных — 7,26, с одной лошадью — 60,64%, с двумя, тремя — 31,35%, с четырьмя-пятью — 0,75%. Число дворов в отношении к числу рогатого скота таково: число дворов без рогатого скота 3,20%, с одной шт. — 20,27%, с двумя-тремя 51,61%, с четырьмя-пятью — 21,32%, с шестью-семью — 3,05%, с восьмью-девятью — 0,45% и более — 0,1% («Итоги» Ч.IV — 96). Большая часть дворов и здесь падает на группу «однолошадных» и группу, имеющую от двух до трех голов рогатого скота. Таковы цифры исследованных районов, приблизительно таково же и количество в других исследованных районах зырян. На Удоре помимо этих видов скота в Важгортской волости некоторые из крестьян держат по несколько сот голов оленей. Такое же явление, только еще в более широких размерах, имеется и на Ижме, где оленеводов-зырян довольно много. Пищей для скота служит главным образом, конечно, сено. Среднее количество сена, приходящееся на одну крупную голову рогатого скота в год в Сысольском, например, районе, значительно ниже от так называемой нормы Марреса, равной 130 пудам. Помимо сена пищевым продуктом служат: солома, отруби и хлеб (в ничтожных размерах), осиновая кора (пипу кырсь) и ягель (яла).

Зимой скот содержится в специально устроенных при доме помещениях, летом большей частью пасется на выгоне и в «телятниках».

Охота и рыболовство

Охота некогда была главным промыслом зырян. Бесконечные дикие леса, полные зверя и дичи, немногочисленность населения как нельзя лучше способствовали развитию охоты. Как и все вообще первобытные народы, зыряне не сразу перешли к земледелию и в древние времена добывали себе пищу главным образом путем охоты и рыболовства. Это занятие отразилось на всей жизни и на всем мировоззрении зырянина. Большая часть сказок, легенд и преданий возникла почти исключительно на почве занятий охотой. Бесконечные, таинственные, вечно шумящие боры и мрачные еловые леса со всеми их жителями, кричащими на всевозможные лады, окутывали глубокой тайной и причудливым мистицизмом душу предка современного «коми» (зырянина). Предок, еще темный, невежественный, не умевший ясно разобраться в окружавших его явлениях и объяснить их естественными причинами, тем легче поддавался влиянию этого мистицизма. Остатки его, еще иногда живые, сохранились и до сих пор. Единицей обмена в древности у народа-охотника не могло быть ничто иное, кроме шкурок добычи. Зырянский язык до сих пор сохранил для обозначения монеты слово «ур» (белка). Две копейки по-зырянски будут «сизим ур» (семь белок).

Но теперь охота уже потеряла свое былое значение, леса поредели, повырубили, звери и дичь поистреблены и уменьшились, и, понятно, пала и охота. Чем далее, тем более и более она будет падать. Теперь уже в большинстве мест охота не является самым главным после земледелия промыслом и только по Мезени, Вашке и Выми она играет еще очень крупную роль.

Главный период охоты — это осень и начало зимы — от сентября по ноябрь. Окончив полевые работы, в охотничьих районах зырянин отправляется на «промысел», обычно верст за сорок, пятьдесят, а иногда (как, например, на Удоре) и верст за 100. На месте охоты имеется избушка (пывсян — банька, вöр керка — лесная избушка), которая и служит жилищем охотника во время периода охоты. Обычно она делается из довольно тонких бревен с покатой односкатной крышей, вместо печи служит грубо сделанный горн, иногда бывает пол, иногда нет, оконце избушки очень маленькое, у потолка имеется дыра для пропуска дыма.

Тут же, около «вöр керка», имеется «тшамъя» — это род голубятни, или, иначе говоря, маленький сруб в виде ящика, помещенный на столбе с выдвигающейся снизу доской вместо двери.

Этот «тшамъя» (см. подробнее) служит для хранения пищевых провиантов, которые заранее еще, летом или осенью, доставляются сюда на лодках по лесным речкам или же, в крайнем случае, и пешком, на себе, а зимой — по снегу на «нарте» (маленькие длинные санки на лыжных полозьях)…

Около избушки находятся «лесные тропы» (вöралан туй) охотника, на которых он ставит свои петли, западни, капканы и вообще охотится. Каждый охотник имеет свои «тропы», обозначенные его собственными значками в виде или одной линии, или двух, куриной лапы и т.д. (пас) и другой охотник не имеет права охотиться на этих тропах. Охотничий инвентарь сам по себе очень несложен. Прежде всего, это пистонное, или реже кремневое ружье-дробовка, иногда винтовка и реже большекалиберные одностволки для крупного зверя, затем идет пороховница, мешочек для дроби, прут свинца, мерка, мешочек для кремней или пистонов, различные крючки и т.д. — все это привешено и прикреплено к одному ремню, перекидывающемуся через плечо; топор, чайник или котелок, и провиант.

Охота производится осенью, главным образом на белок (ур) и рябчиков (сьöла), кроме них, на глухарей, горностаев и других, встретившихся случайно зверей и дичь. Зимой идет охота на зайцев, лисицу и медведя, а под весну — на лосей (если они там встречаются), изредка бьют волков, рысь и весной уток.

Рябчики ловятся главным образом путем петелек, во множестве расставляемых на «вöр» или «чöс туй» (на тропках). Приманкой служит, главным образом, рябина.

Белки, отыскиваемые собакой, стреляются. Глухари ловятся путем особого рода западни (чöс, нальк). Лисицы, зайцы (и отчасти волки) — путем капканов. Что же касается медведя, то его «выкуривают» из берлоги и убивают при помощи ружья и рогатины.

Зимой, конечно, охота ведется на лыжах…

Как я уже заметил, охота потеряла в большинстве случаев свое былое значение. Только на Печоре, Выми и Удоре она еще играет очень крупную роль в жизни зырян. Приблизительный доход от охоты на Удоре колеблется от 100 до 200 и 300 рублей в год на домохозяина.

В Верхне-Вычегодском районе за 1901-1902 гг. (неудачные для охоты) за весь период охоты, в среднем составляющий 35,7 дней, на одного охотника пришлось только 15,5 рублей — величина очень незначительная и, думается, являющаяся исключением и для этого места («Итоги» Ч.V. стр.25-27).

А по Сысоле в Киберской волости на одного охотника за период охоты в 42 дня приходится (в 1907 г.) 23 руб.94 коп. (очерк Жакова, стр.74).

Если приведенная мной цифра для Удоры хоть сколько-нибудь верна (а она установлена не на основании статистического исследования, а на основании личного опроса ряда удорцев), то мы видим громадную разницу в значении охоты на Удоре и на Вычегде.

Чем дальше, тем, конечно, охота будет падать больше и больше, и не так уже далек тот день, когда она превратится из промыслов в простой «любительский» спорт.

Примечания:

1. Сырп — нечто вроде тонкого и редкого невода, которыми рыба ловится в озерах путем запутывания ее в складки этого сырпа.

2. Помча — это сеть, прикрепленная к четырехугольной раме, и вроде чашки весов, подвешивающихся к коромыслу, укрепленному на столбе. Столб стоит в реке, а вместе с опущенным коромыслом опускается и сеть с приманкой в реку, и во время быстрого поднятия рыба, бывшая там, остается в сети…

Лесной промысел

Богатства Севера — бесконечные его леса — послужили причиной широкого развития лесного промысла. Теперь по реке Вычегде лесной промысел играет самую важную роль после земледелия и оттеснил охоту на второй план.

В то время как в Верхне-Вычегодском районе на 100 опрошенных хозяйств охотой занимаются 41,1, рыболовством — 3,0, той или иной отраслью лесного промысла занято до 77,59 хозяйств. Цифры довольно ярко говорят о доминирующей роли лесного промысла.

В то время как один день охоты дает в среднем 43 коп., один день лесного промысла дает 1руб. 17 коп. — разница-таки чрезвычайно внушительная.

Конечно, такую роль лесной промысел играет пока еще только на Вычегде, в других районах зырян его значение несравненно меньшее и, например, на Урале и на Ижме, он пока совершенно не может конкурировать с охотой.

Под именем лесного промысла разумеется ряд различных операций: рубка и очистка леса, возка его на катище, плотка и сплав. Каждая из этих операций представляет нечто отдельное и обособленное, хотя население обычно нанимается на рубку и вывозку вместе, точно так же на плотку и сплав. Но бывает, что нанимаются только на сплав (кылöдны) или только на сплотку (пуръясьны) и т.д.

Дело найма рисуется, в общем, в таких чертах: обычно осенью приезжают к зырянам приказчики и доверенные различных лесных фирм. Так как прямой наем рабочих приказчиками для них неудобен и по различным причинам невыгоден, то доверенные господа прибегают к помощи местных «тузов», сдают им подряд на определенное число тысяч бревен, а последние уже имеют дело с местным населением, и благодаря различным причинам, а в частности тому, что население зависит от них, различными правдами и неправдами нанимают население, всячески эксплуатируя его, вплоть до применения truck system, как совершенно верно утверждает Л.Н.Рума. Этот местный «туз» нанимает рабочих или отдельно, или артелями, заключая с ними определенный «контракт».

Подрядчики стараются нанять население на все операции сразу. Население обычно хочет наниматься отдельно — по крайней мере, на заготовку и на сплав.

В интересах лесорубочного промысла, но далеко не в интересах сельского хозяйства и занятого промыслом населения, заключать условия сразу на всю стадию лесной эксплуатации до сплава его, хотя бы на реку Вычегду. Совершенно верно говорит по этому поводу Л.Н.Рума, ибо «при таком порядке лесопромышленники: 1) обеспечены рабочими на весенние работы, когда, благодаря краткости периода высокой воды в мелких лесных речках, цена на рабочие руки почти всецело определяется населением; 2) весь риск убытков весеннего половодья, самого опасного для лесопромышленников периода, переносят с себя на население» («Итоги», стр.37).

Иногда население принуждено наниматься на все стадии сразу, иногда удается наняться отдельно на какую-нибудь операцию. Сплав от речек до г.Усть-Сысольска производится обычно населением Верхне-Вычегодского района, от Усть-Сысольска же до г.Архангельска — населением, живущим ниже г.Усть-Сысольска.

На самый сплав обычно нанимаются или до определенного места, например, до Архангельска, или поденно, например, по 1 руб. в сутки.

В интересах населения последний тип найма, тогда как в интересах нанимателя — первый; он обычно практиковался и практикуется до сих пор, хотя в последнее время население довольно настойчиво пытается наниматься по второму типу.

Вообще же работа ведется при самых скверных гигиенических условиях и не так редки бывают несчастные случаи (простужаются, тонут, убивает «приколом» и т.д.), доводящие до смерти.

Как в интересах населения, так и в интересах края и самого промысла ввиду эксплуатации (двойной, а иногда при наемных рабочих и тройной) населения и бесконтрольного и беспардонного расхищения лесных богатств, не мешало бы так или иначе внести больше порядка в лесное дело, чтобы избавиться от темных и вредных для населения и государства его сторон. Леса Севера хотя и богаты, но они быстро тают. С одной стороны — расхищение их, с другой — случайные или нарочно устраиваемые населением пожары1, с третьей — бури; все это ведет к чрезвычайно быстрому исчезновению лесных богатств и при таком порядке вполне возможно, что не за горами столетий тот день, когда лесные богатства сойдут почти «на нет», а тем самым (помимо других следствий — обмеление рек, уничтожение фонда, дающего доход государству и т.д.) и население будет лишено необходимого для жизни и хозяйства промысла.

Те же земства, в общем довольно чуткие к нуждам населения (в особенности Яренское), могли бы выступить инициаторами и здесь, т.е. как юридическое лицо они могли бы заключить договор с казной относительно лесных участков, а затем они могли быть в качестве нанимателей и подрядчиков, не эксплуатируя население, а покрывая только свои расходы.

С другой стороны, нельзя не пожелать более планомерной и рациональной постановки лесного хозяйства и большого контроля за участками, покупаемыми различными лесными фирмами.

Примечание: 1. При поездках приходилось наблюдать великолепные леса, сгоревшие буквально на протяжении нескольких десятков верст. Поджигает их население иногда потому, что стесненно в лесе и при таком его богатстве, оно говорит: «нам не дают, так пусть никому не достанется, черт с ним!» Помимо этого, так как такса на горелый лес (вполне годный для построек) в общем ниже, чем на «живой» лес, то население при поджогах часто руководится и этим. В общем, как бы ни казалось парадоксальным, но я смею утверждать, что гораздо выгоднее для казны дать населению лес даром, чем брать с него хотя бы пониженную плату.

Остальные промыслы

Из остальных промыслов необходимо упомянуть следующие: по Сысоле сильно развито в виде отхожих промыслов портняжество и валяние обуви (на зиму отправляются в Вятскую, Пермскую губернии и в Сибирь).

В жизни этого района они играют первую после земледелия роль. Отчасти по Сысоле и, главным образом, по Вычегде, население занимается отхожим промыслом — рубкой леса на пермских (Богословском, Холуницком и др.) заводах. Промысел, отнимающий массу времени и сил, но почти не дающий никаких доходов1.

Из других промыслов необходимо упомянуть про извоз и гоньбу, кузнечное, столярное и плотничье ремесла, сапожничество, выделку овчин и кож, выделку кирпича, производство фисгармоний и гармоник и др. Большинство из этих промыслов играют в общем значительную роль в жизни всего населения.

Примечание: 1. Интересующихся бытом и условиями работы на пермских заводах отсылаю к книге К.Ф.Жакова «Очерки из жизни рабочих и крестьян», где этот быт детально и верно обрисован в художественных очерках.

VII. Семейные и общественные отношения

Охарактеризовав на предыдущих страницах материальный быт, теперь перехожу к характеристике семейных и общественных отношений зырян.

Со стороны официальной организации власти быт зырян не представляет ничего особенного. По селам имеются те же урядники и пристава, что и везде; введен институт земских начальников, и действуют те же волостные суды, что и везде.

Современная зырянская семья представляет типичную моногамичную семью, во главе которой стоит отец, который де юре имеет полную власть над своими детьми, де факто это право довольно часто терпит фиаско. Если в семье несколько сыновей, то последний сын обычно отделяется и начинает жить своим хозяйством, причем при дележе руководящим принципом иногда является трудовой принцип равенства — «человек наживал, работал и нужно ему выделить все по справедливости», иногда (на Удоре) решает дело воля отца. «Что захочет дать отец — то и получит, а захочет выгнать без всего — ничего не поделаешь», — так думает и говорит население. Но де факто случаи такого дележа без всего чрезвычайно редки.

Поводом к дележу бывают или ссоры между «бабами», или просто укоренившийся уже обычай делиться, и мнение, что жить всем сообща большой семьей неудобно и невозможно; иногда же и неодинаковое отношение отца (матери) к различным сыновьям. В таких случаях «нелюбимый» старается скорее выделиться (юксьыны). Часто бывает и то, что холостой брат не хочет работать, если есть женатый брат. «С чего мне на тебя работать» — говорит он, и отец тогда отделяет старшего (женатого) брата.

При дележе двух и большего числа братьев употребляется и жребий1. Женятся обычно зыряне лет 20-25. Исключения, конечно, бывают и в ту и в другую сторону от данных цифр. Главным временем свадеб бывает обыкновенно время перед «страдой» (весной), мотивом женитьбы — потребность в рабочей силе. «Нужна работница — приходится жениться». Для женитьбы прежде всего необходимо согласие самих жениха и невесты, а также родителей (см. ниже удорский брак).

Когда жених и его родители наметили невесту, то крестный (вежай), крестная (вежань) и иногда брат (вок) жениха отправляются сватать невесту в дом ее родителей (корасьны). Начав разговор издали, переходят затем к делу и, если невеста (которая во время сватанья не выходит к гостям) и родители ее согласны, то затем идет торг о приданом, величина которого зависит от степени зажиточности жениха и дома невесты. Обычно дается в качестве приданого определенное число рублей, несколько десятков аршин холста, корова, определенное поле и пожня, полотенца и т.п.

Покончив с этим, начинается обряд рукобитья (вычегодское и сысольское «кикутöм», удорское «войжем»). Молятся Богу, и затем отец невесты и крестный (или мать или брат жениха) подают друг другу руки и кто-нибудь третий их разнимает. Затем идет угощение (чай, водка и т.д.).

Тут же назначают время свадьбы, обычно через неделю, две. За несколько дней до свадьбы (а иногда и за один день) жених отправляется к невесте — приносит ей кольцо и гостинец (козин). После этого невеста начинает плакать (бöрдны). Обычно имеется специальная плакальщица (бöрдöдчысь). Невеста покрывается платком, плакальщица заводит «плач» и невеста начинает плакать, причитывая и ударяя себя по коленам. Сначала плачет отцу, потом матери, братьям, сестрам, родным и вообще подружкам и знакомым. Причитание заключается в благодарности отцу и матери за то, что они вскормили, вспоили ее, что хорошо держали у себя и т.д., с массой всевозможных эпитетов. Тот же мотив благодарности и похвальбы составляет основное содержание причитания и ко всем другим, изменяясь в зависимости от того, кому невеста плачет. В этих же причитаниях большую роль играют и жалобы на то, что она идет «не к родимому, а к неродимому, супротивному», «каково-то ей будет у чуж-чуженина» и т.д.

Это плаканье продолжается до дня «войжем» (удорское), «кикутöм», обычно бывающего накануне свадьбы. Этим именем обозначается теперь пирование у невесты накануне свадьбы. К вечеру в доме невесты приготовляются столы и кушанья для встречи «поезжан», т.е. родни жениха. Пиво варится заранее, заранее же запасаются водкой.

«Поезжане» (жених, его крестный и крестная, родители, братья и сестры и другая родня во главе с «дружкой», у которого через плечо перекинуто полотенце, а кое-где в руке держит кнут) входят к невесте, встречаемые ее родителями, и садятся за изготовленные столы. Через некоторое время «дружка» (удорское «видзысь» — хранитель) подходит к ней и просит ее перестать плакать. Эта церемония повторяется обычно раза три. Затем начинается обряд плетения косы у невесты (в другой комнате); той водой, которой мочили косу, прыскают молодежь — «мед регыдджык гöтрасясны» (пускай скорее женятся). Невесту украшают, покрывают платком и вводят к пирующим. Жених встает, открывает платок, берет за руки, целует, и затем все садятся в таком порядке: жених и невеста рядом, а по обе стороны их крестный, крестная мать и братья жениха. Тут идет пир.

После пира начинается «козьнасьöм» (даренье). Мать невесты дарит подарки жениху, отцу и матери его. Предварительно невеста плачет каждому из них.

В конце пира жениха и невесту ведут в отдельное помещение (обычно — голбец), где они с близкой родней ужинают.

На другой день невеста парится. До бани приходит «дружка» — видзысь — приносит невесте башмаки от жениха и получает сам чулки, штаны и рубашку. Девушки его встречают песней:

«Дружкаыс кö локтö

Кöсöй пон койд.

Дружка идет, как

Косая собака.

Кöм волес тоша,

Дымник тупъед шапкаа,

С бородой — как солома в сапогах.

Шапка у него как «втулка» в дымнике,

Лэбын кока,

Нарман киа,

Кöвтын кушака» и т.д.

Ноги, как вилы,

Руки, как грабли,

Кушак из бредня и т.д.

В это время мальчишки суют ему за пояс щепки, тряпки и т.п., а помощник дружки вытаскивает их.

Затем дружку (после подарков) начинают хвалить.

Перед баней невеста снова начинает плакать. Невеста причитает, чтобы в баню шли сначала отец, мать, сестры и т.д. «ще помыться, ще попариться, со своею со русою косой». Затем идет оплакивание косы (кöса бöрдöм). Невеста обращается к брату:

«Ветлы тэ, роч баярöй, муса вокöй,

Менсьым веж кöсасö корсьны,

Сё шайта бур вöвтö дойдъяв,

Кызь вит чöлкöвöя дойд заводтö дойдъяв» и т.д.2

Брат дает приготовленную льняную косу и получает за это деньги.

В баню невеста идет в сопровождении плакальщицы и крестной (божатка, вежань). В это время парни и девицы поют и звонят в колокольчик, а во время мытья стучат в стены бани. Плакальщица выносит из бани веник и брызжет им молодежь. Банный же веник кладется под ясли, чтобы «еретики не испортили». В бане невеста снова начинает плакать:

«Медбöръя со ме лэччи и пывси

Батюшко пывсянын кералöм пескöн,

Дедушко мыльк помвылас.

Вöдитöм муса чойлöн» и пр.3

После бани опять обряд заплетания косы. Невеста поет:

«Роч месаньöй, да муса чойöй,

Пывсьы да мыссьы,

Тэ сыыав, да мольöд, да ин пакмöд.

Веськыд сой вылад узьтöдлы» и т.п.

(Хозяюшка, дорогая сестра, парься, да мойся, ты чеши; да гладь, да не путай (косу), пусть спит она на правой руке и т.д.).

Тут же идет снова благодарность (бурсиöм) родителям, крестным, другим родным и даже умершим.

Затем перед приходом жениха с дружкой ее украшают и она с крестной садится за стол. Входит жених в шапке. Невеста берет у него шапку и кладет ее на полку, а жених старается в это время найти ногу невесты и наступить на нее. Невеста не дает. Затем идет продажа невесты. Продает, обычно, брат. Жених до трех раз дает ему по несколько копеек и, наконец, брат дает руку невесты жениху и говорит: «На, кыдзи ме видзи, сiдз жö и тэ видз». (Как я ее держал, так же и ты держи).

Затем скоро едут под венец, предварительно получив благословение от отца и матери.

Перед уходом к венцу невеста стаскивает со стола скатерть, чтобы «взять с собой родового счастья».

С невестой, обычно, едут в церковь крестная мать и брат, с женихом — крестный и дружка.

Затем идет венчание. По окончании венчания в церкви же заплетают косу по-женски, на две косы. Сверху кладут «коклюшку» (нечто вроде калача из материи), сверху завязывают своеобразно платок и «сорока» и, наконец, сверху большой шелковый плат.

Из церкви идут к жениху. Входят через «звöз» — задний ход. В это время обычно стреляют (на Удоре стреляют и перед венцом). Здесь перед ними закрывают двери (на Удоре запирают до венца) и происходит опрос: кто идет? Дружка отвечает: «Господи Иисус Христос Боже наш, помилуй нас, князь молодой со княжной шли по чистому полю» и т.д. Идут вопросы вроде: что всего чернее на земле, какой город всем городам отец и пр. На повети встречают молодых отец и мать жениха, отец с иконой (на Удоре с водкой), мать с хлебом-солью. Обходят молодых три раза и затем вводят их в избу. Начинается пир. После пира молодых уводят спать. На другой день, когда молодые встанут, происходит обряд обливания всех гостей водой. Снова пируют и пир кончается подарками, которые невеста дарит родне мужа.

Таков в главных чертах ритуал свадьбы, распространенный по Вычегде. Нет сомнения, что в различных местах бывают те или иные уклонения от него, но все же эти уклонения не так велики. Только на Удоре есть значительные отличия от описанного порядка, поэтому необходимо остановиться на удорской свадьбе. То, что на Вычегде и Сысоле выделяется как пережиток (стреляние, продажа братом невесты и т.д.), то на Удоре еще до сих пор живо.

Характерно для Удоры и то, что там еще до сих пор сохранился брак путем умыкания и купли. Не невеста дает здесь приданое, а жених платит так называемый «юрдон» (цену головы). Жених, иначе говоря, покупает жену, как работницу. И вся свадьба происходит на счет жениха. Второе — это то, что здесь еще жив до сих пор брак путем умыкания (особенно на Вашке).

Жених сговорится со своей родней, и девушку, заманенную куда-нибудь, например, к соседям, берут и везут в церковь. Иногда невеста знает об этом (особенно, если родители почему-либо не хотят отдать ее за жениха, а она хочет), а иногда и совершенно не знает, например, в Ертомской волости еще в 1910 г. произошел такой случай. Крестьянин Н.П.Зиновьев хотел жениться на крестьянке Н.М.Пигулиной. Последняя не хотела выходить за него. Зиновьев подговорил своих родственников и девушка была схвачена у соседей. Насильно привезли ее в церковь и просили обвенчать. Священник о.Александр отказался. Жених увез ее тогда к своим родным.

Священник через несколько дней был там и упросил жениха отпустить невесту домой, а домой прислать сватов. Сваты пришли, но дома невеста отказалась выйти за этого жениха (сообщение о.Александра Баклановского). И это не редкость. Сплошь и рядом умыкание, иногда с ведома невесты (а без ведома родителей), иногда даже и с ведома родителей (чтобы не было лишних расходов), а иногда, как в данном случае, без ведома и родителей и невесты.

Исход, в зависимости от согласия невесты и церкви, бывает различный: то удачный, то неудачный.

Очень часто похищенная невеста еще до венца живет до полугода в доме жениха. Но при этом нужно сказать, что насилий (против ее воли) над похищенной совсем не бывает, а если и бывает, то чрезвычайно редко — и население безусловно порицает подобную вещь; хотя довольно часто жених и невеста спят вместе до венчания (по Мезени Глотово и Кослан), если есть на это воля обоих.

Итак, на Удоре до сих пор жив брак путем умыкания и купли, поэтому там имеют и до сих пор еще некоторый смысл стрельба при появлении родни жениха в невестин дом перед венцом, пререкания невестиной и жениховой родни, нежелание невестиной родни уступить жениховой родне место за столами без выкупа, запирание ворот перед жениховой родней и т.д.

Не описывая подробно ритуала удорской свадьбы, укажу только те обряды, которые важны для истории брака у зырян.

По приезде от венца невеста бывает все время закрыта платком. Когда садятся за стол, то отец жениха пытается открыть ее платок, невеста не дает, и только тогда, когда отец пообещает «бычка из хлева» — она открывает. Второе — когда жениха и невесту укладывают спать, то женихова родня занимает постель и не допускает молодых до тех пор, пока невеста не даст так называемого гостинца или кольца. Третье — в воскресенье перед Петровым постом (в Важгорте, например) все вышедшие замуж в этом году молодицы выходят на луг и там бегают, а затем дают подарки — «дань», «юрдон» (цену головы) своей родне, а также и посторонним. Если какая-нибудь молодица не заплатит дани, то ее изображение рисуют на сосне или столбе (где проходит много народу) и издеваются над ее изображением за то, что она не заплатила «дани».

Обычай зятьев подносить на блюде в конце пира гуся и нежелание их отдать его до тех пор, пока не получат от невесты денег.

Наконец, обычай сажания невестой на колени братьев и сестер жениха во время пира.

Все эти факты есть не что иное, как пережитки полиандрии и частью снохачества. А полиандрия (многомужие) в свою очередь есть пережиток первобытных форм коммунального брака.

Эти факты, взятые вместе со снохачеством, которое живо еще и до сих пор среди зырян, живущих около Летки (сообщения о.Малиновского и др.), и другими фактами, дают материал для истории семьи у зырян с одной стороны и подтверждают те мысли, которые мной были изложены в статье «К вопросу об эволюции форм семьи и брака у зырян».

Так как здесь я пишу не историю семьи, а ее современные формы, то поэтому я совершенно игнорирую исторический анализ.

Что же касается вообще свободы половой жизни девушек и парней у зырян, то она рисуется приблизительно в таких чертах. На Печоре эта свобода, относительно говоря, довольно широка. В других местах она значительно уже. Молодежь собирается на вечеринки (вой или рыт пукöм: вой — ночь, рыт — вечер, пукöм — сиденье), или же на «койташи» (бывающие обычно в то время, когда из дому старшие члены ушли куда-нибудь в другое село на праздник) и там, посидев за пряденьем или шитьем (девицы), сопровождаемым песнями и играми, молодежь расходится парами, причем в большинстве случаев пары хотя и ложатся, но в половое общение не вступают, и только кое-где остался обычай вступать в такое общение. Но все же по Вычегде и Сысоле очень нередкое явление половая жизнь до брака. И народное мнение хотя и порицает подобное явление, но все же считает его более или менее терпимым. Но оно, безусловно, считает недозволенным половое распутство после брака, и почти всегда девушка, имевшая любовников до брака, выйдя замуж, остается верной своему мужу.

Исключение из сказанного представляет Удора. Там вообще чистота нравов очень высока, особенно на Вашке. Население считает совершенно не дозволительным половую жизнь до брака, и если девица до брака родит детей (бывает, но очень редко), то такая считается, безусловно, «бесчестной». В с.Кослан, например, у «Аркадия» дочь была выгнана из дому отцом за то, что до брака родила. Удора вообще любопытна как район, где синтезируется наиболее старое с наиболее новым.

Переходя к описанию понятий о родстве зырян, необходимо заметить, что хотя теперь родовых союзов среди зырян уже нет, но кое-какие признаки родового устройства все же сохранились.

В понятие родства у зырян входит как кровное родство, так и духовное, хотя и то и другое отделяется в сознании населения.

Слово род зырянином употребляется в смысле корня, что видно из выражения рöдвуж (вуж — корень). Это выражение прежде всего предполагает кровное родство (например, крестный — вежай, крестная — вежань и т.д.).

Браки между кровными родственниками считаются недопустимыми до пятого колена. На мой вопрос одному священнику на Удоре — умеет ли население само высчитывать степени родства — я получил ответ, что «оно высчитывает эти степени лучше нас самих». В районе Удоры и Сысолы это вполне подтверждается. Этой нормой объясняется то явление, что имеется ряд деревень (например, деревня Крестовская, д.Иб и др.), где население не берет жен из своей деревни. На мой вопрос — почему? — крестьяне д.Крестовской ответили, что все в деревне свои («быдсöн — котыр»). Все в деревне Матвеевы, только один есть посторонний (Козлов), а «на своих жениться нельзя» (явление экзогамии). Исключение — район Летки и Печоры.

Еще большим препятствием для брака служит духовное родство. «Крестный крестную не должен трогать даже голым пальцем ноги» (вежайлы вежаньсö кöмтöм кокöн оз позь тронитны) — такова поговорка, запрещающая совершенно всякую половую близость между духовными родственниками.

На почве народного понятия о родстве сохранились кое-где еще пережитки, говорящие в пользу существования матриархата у зырян. В общем (по Вычегде, Сысоле) женщина у зырян не порабощена и почти равноправна с мужчинами: ей дается равный с мужчинами земельный надел, она имеет право быть на сходе и т.д. В.Ф Попов, указывающий на этот факт, вполне прав. Но этого же нельзя сказать об Удоре. Там женщина в общем подчинена мужчине, зависит от него, на нее падает большинство чисто мужских полевых работ, она не имеет права быть на сходе, получает только одну четверть земельного надела, в то время как мужчина получает три четверти (а совсем недавно женщина не получала ничего) и т.д.

Таковы в главных чертах современные семейно-общественные отношения зырян.

Примечания:

1. На Удоре еще сохранился обычай, что каждый дом (род) имеет свой особый знак «пас», которым отмечаются все предметы домашнего обихода, а также огороды, лесные дорожки и т.д. При дележе этот «пас» переходит от отца к старшему сыну, или к тому, кто остается в старом доме, или, наконец, кое-где тому, кому захочет передать отец… Остальные братья должны изобретать себе новый «пас» или брать иногда «пас» отца своих жен (см. подробнее Коми пасы).

2. Сходи ты, боярин, дорогой брат, поискать мою русую косу, запряги ты сторублевую хорошую лошадь, запряги ее в 25-ти рублевые сани и т.д.

3. В последний раз я пошла и парюсь в отцовской бане, на полке дедушки, в бане, истопленной сестрами и т.д.

VIII Религиозные верования и культ

В данной главе я буду краток, ибо главное в области верований мной уже было изложено в статье «Пережитки анимизма у зырян».

Все зыряне теперь христиане: большая часть — православные, значительная часть — староверы-беспоповцы (Керчомья, Печора и Удора). В Удоре имеется еще любопытная секта «скрытников», отрицающих и правительство и официальную церковь и представляющих своего рода мирных анархистов на религиозной почве («скрытничество» занесено сюда лет 40-50 тому назад из Ярославля — так объясняет один из «скрытников» происхождение его на Удоре).

Но все же, будучи православными и вдобавок довольно религиозными людьми (особенно более старшие поколения, молодежь кое-что уже успела воспринять из «последних веяний» 1905 и 1906 гг.), зыряне все же синтезируют православие с остатками своей, бывшей веры, и в результате их подлинное мировоззрение представляет (особенно у молодого поколения) странную смесь православия, осколков бывших верований и научных данных, почерпнутых в книгах, в школе и на чужой стороне.

Возьмите хотя бы такое явление, как болезнь. Для того чтобы избавиться от нее, зырянин идет к фельдшеру, от фельдшера к «тöдысь» (колдуну) и тут же служит молебен. Конечно, больницы и фельдшера уже и сейчас имеют главное значение, в данном случае нередки (особенно на Удоре) случаи обращения и к колдунам, ибо болезнь считается «тшыкöдöмöн» (порчей).

Точно так же, хотя и считают, что душа после смерти попадает или в рай или в ад — все же остается еще и до сих пор, наряду с этим, верование в то, что умерших надо поминать за столом и приглашать к пище, что они питаются паром пищи и т.д.

Приведу краткое описание погребального обряда — из него видно ясно это смешение христианства с язычеством.

Когда больной умирает, то к голове его кладут чашку с водой, полотенце, отворяют окно и зажигают свечи перед иконами. Душа, выйдя из тела, умоется, вытрется и уйдет в окно. Затем приглашают кого-нибудь мыть умершего, а мужичков — делать ему гроб.

Раньше зыряне в гробу делали два или одно маленькое окошко (сообщение Ивана Степановича Бутырева в Важгорте), теперь на Удоре только остался обычай проводить на стороне черты в виде оконца (Вендинга, Важгорт).

В гроб обычно теперь кладутся: листья веника, подушка и холст. Когда гроб сделан (форма его обычная, только на Удоре доски сверху обвертываются берестой и могилы делаются в виде сруба), покойника кладут в него1, а делавшие гроб вместе с обмывалыциком (мыськысь) садятся за стол и едят. «Мыськысь» сидит на месте покойника и изображает его. Он самое почетное лицо тут (этот обычай уже не везде есть — записано в д.Римье). Приходят прощаться соседи и каждый приходит с чем-нибудь съестным. Съестное идет теперь нищим, а раньше оно, конечно, предназначалось для умершего.

Выносят покойника через «звöз» (задний ход) с плачем и причитаниями. При выносе тела, например, в Вендинге, двери три раза открывают и каждый раз говорят: «бöр косав» (воротись обратно) и только после этого уже выносят совсем (сообщение Ивана Палкина, Василия Колыванова и многих других говоривших со мной там людей).

В могилу, если особенно там был старый гроб, на Удоре бросают деньги — «покупают место» (в других местах этот обычай уже не сохранился). Перед опусканием гроба в могилу гробом три раза касаются перекладин в могиле («гу» — яма, гроб — «горт, дом»). В 40-й день после смерти устраиваются поминки. Сначала бывает панихида, а потом угощение родственников. «Мыськысь» (обмывалыцик) опять изображает собой умершего, сидит на его месте, и по окончании еды ему дают рубашку, штаны умершего и с плачем провожают, причитая: «Прости (имярек), не поминай ты нас лихом, в последний раз уж мы тебя видим, ты ведь далеко теперь пойдешь» и т.д. (записано в д.Римье) и при этом кланяются ему в ноги.

Уже из этого краткого описания обряда погребения и поминовения ясно видны бывшие верования и их синтез с христианством. Если проследить подробно воззрения зырян на загробный мир, то и здесь мы увидим ту же смесь трех элементов, причем чем моложе население, тем элемента позитивизма больше и больше.

Умершие живут и после смерти, часто приходят домой, они могут и вредить, поэтому в случае так называемых несчастий необходимо обращаться к ним за помощью. Так в Вендинге у одного крестьянина затерялись две коровы. Никак не могли их найти. Тогда помянули «родителей» и коровы нашлись.

Этим же желанием умилостивить умерших объясняются обычаи поминать их за едой (вошйыны), оставлять им кусок несжатого поля (Вендинга), приношение на могилу и в церковь пищи в родительские субботы2 и пр. Вообще, какую бы сторону религиозных верований ни взять, везде мы видим указанную мною черту.

Хотя Бог един и есть святые, но помимо того у зырянина везде имеются особые существа: в лесу — вöрса (леший), в воде — васа (водяной), в бане — пывсяна (банный), в овине — рынышса (овинник), в доме — «олыся» (буквально «живущий» — домовой), öшка-мöшка (бык с коровою) пьет воду, «шева» — (порча) носится везде (удорская икота), йöла откликается из леса и т.д.

Целый сонм «неуказанных святых». Тысяча всевозможных рассказов и преданий о них и т.д. и т.д.

На этой почве тысяча верований, суеверий и т.д. Даже святым в церкви и то приносятся жертвы в виде быка, коровы, овцы и т.д., которые в праздники (в Петров день — на Удоре, в Ильин, в Покров день и т.д.) закалываются у церкви, варятся, освещаются и съедаются.

Из различных «суеверий» приведу некоторые, говорящие о родовом счастье в связи с верованием в «олыся» (домового). Существование «олыся» узнают по тому, что он «давит» (личкалö) людей во время сна, плетет любимым лошадям косы и т.д.

При переходе из старого дома в новый кладут на пол в старом доме коробку, наполненную пухом, зовут туда домового и потом несут коробку в новый дом вместе с домовым. Домовой, таким образом, переселяется в новый дом и родовое счастье таким путем сохраняется (Важгорт).

Этим же объясняется обычай (на Удоре) не доедать всю пищу из чашки, не вывозить со двора всего навоза, не давать перед страдой никому ничего взаймы, чтобы не передать счастья, а если и давать, то в обмен брать что-нибудь у берущего. «Кöть кепысьтö коль» (хоть рукавицу оставь), говорят и требуют тогда, нельзя без обмена давать также и хлебные семена и т.д.

На Выми есть обычай в ночь на Страстной четверг выпускать из дому коров и смотреть на них через окно и считать: «один, два» и т.д., обычно до цифр больших, чем есть. То же самое делается и с одеждой и с деньгами, которые кладут в решето (при этом говорится: сколько дыр в решете, столько же у меня и денег будет» и т.д.; сообщение А.С.Попова).

Вообще пережитки былого еще очень распространены в мировоззрении зырян. Но было бы ошибкой считать, что зыряне так и застыли в этой стадии смешения пережитков язычества с христианством. Необходимо указать здесь на то, что и теперь уже налицо элемент населения (особенно из молодежи), который, что называется, не верит «ни в Бога, ни в чорта». Одни из этой категории восприняли неверие, что называется, «понаслышке», другие — путем внутренней, самостоятельной работы, наталкиваемые на него или житейскими фактами, или несчастьем, или отрицательными примерами духовенства, или чтением и разговорами.

Отчасти этим переломом объясняются те отрицательные явления, о которых я скажу ниже, ибо, потеряв старые устои и не выработав еще новых, такие люди почувствовали, что «все дозволено», и, имея перед собой в качестве примеров явления «культуры», — начали копировать их. Но эпохи перелома всегда таковы.

Примечания:

1. В Вендинге до покойника в гроб кладут топор.

2. В Сёльыбе в родительскую субботу население после возвращения из церкви приходит домой и на столе раскладываются кушанья. Хозяин кадит ладаном и приглашает умерших. Затем плошку с угольями и ладаном кладут под икону, а сами садятся обедать.

Язык и художественное творчество зырян

Зыряне — один из народов восточной ветви финнов. Ближайшими родичами их являются пермяки, вотяки, черемисы, мордва, остяки, вогулы, эсты, финляндцы и венгры.

Зыряне имеют свой собственный язык, имеющий общие корни с языком перечисленных народов. Что же касается языка пермяков и вотяков, то они чрезвычайно близки к языку зырян, так что зырянин в общем может понимать их и разговаривать с ними.

Здесь я только мельком коснусь языка зырян (интересующихся отсылаю к грамматике Лыткина, Савваитова — на русском языке, к грамматике Вихмана и Видемана — на финском и немецком языках и к пермяцкому словарю Рогова). Характерное его свойство для зырянине — это его лаконичность, ясность и отчетливость. Большинство слов зырянских состоит из одного, двух слогов. Это язык человека дела, энергии, работы, которому некогда болтать и заводить различные нюансы. Поражает он далее и богатством падежей, которых в общем насчитывается чуть не два десятка.

Вопреки общему мнению (ходячему) насчет убогости и бедности зырянского языка, необходимо заметить что зырянский язык, напротив, — один из богатейших языков по количеству слов. Так, в одном словаре Рогова собрано, если не ошибаюсь до 60 тысяч — число очень значительное для любого языка, особенно языка, почти не имеющего своей литературы.

Указанное заблуждение основывается, вероятно, на том, что в зырянский язык вкралось значительное число русских слов, а отсюда уже неверно заключили и о бедности зырянского языка.

Точно так же не вполне верным является и то мнение, что зыряне будто бы совершенно не знают русского языка. Напротив, не впадая почти в ошибку, можно сказать, что все зыряне понимают русский язык и большая часть их говорит по-русски, конечно, путая род и число (например, «мой шапка», «этот река» и т.д.). Что же касается молодежи (а на Удоре почти и всего населения), то почти вся она правильно говорит по-русски.

Художественное творчество зырян выразилось в создании песен, легенд, различных преданий загадок, сказок и т.д. Если сравнить художественное творчество русского народа в старину и теперь, то придется, пожалуй, сказать, что в древности русский народ был большим поэтом. Теперь в ходу «частушка», а в древности создавались песни — прекрасные, грустные — художественные песни (например, «Не белы-то снеги», «Лучинушка» и т.д.).

Аналогично же, кажется, положение художественного творчества и у зырян.

Я думаю, что в древности зырянский народ был больший поэтом, чем теперь. Но, к сожалению, от этой древности у зырян сохранилось очень мало и то не в области песен, а в области преданий и сказок. Теперь же песни хотя поются и по-русски и по-зырянски, почти все они перенимаются от русских или переводятся с русского.

Что же поют теперь зыряне? Мною был опрошен целый ряд сел, и в результате получились следующие выводы. Из русских песен поются более всего: «Кого-то нет, кого-то жаль», «Ой, да уезжает милый», «Во саду ли, в огороде», «Чудный месяц плывет», «Разлука ты, разлука», «Эх ты, ноченька темная», «По воле летал орел молодой», «Кругом, кругом я осиротела с тобой, Мой милой, дорогой» , «Коробушка», «Стань ты, Алеша», «У ворот девка стояла», «Уродилась я», «Через поле у соседа собрана была беседа», «На днях я в рошице гуляла», «Экой, Ваня, разудалая головушка твоя», «Печаль, тоска несносная, куда бежать тоску девать», «Прощай, жизнь, радость моя», «Зачем ты, безумная, губишь» и др.; помимо этих песен поются всевозможные частушки и при хороводах особые хороводные песни, вроде «Розочка алая», «Веселая голова, не ходи мимо сада» и т.д.

Зырянские песни в общем можно разделить на три группы: 1) русские песни, переведенные народом на зырянский язык; 2) зырянские песни — более или менее древние и 3) зырянские песни более нового периода.

Из таких переводных песен можно указать на песни «Во саду ли, в огороде» (сад йöрын-ö ныв гуляйтö, сэтчö зон волывлö»), «Ивушку» — (Байдей, те байдей, югыд вадор байдей, мыля же те байдей). В последнее время наблюдается любопытное явление: начинается перевод на зырянский язык современных русских песен… Кем они переводятся — трудно сказать, но факт налицо, и причем это явление идет от русской границы начиная от Межога, Римья и продвигается вверх по Вычегде.

Например, года 2-3 тому назад песня «Кругом, кругом я осиротела» пелась по-русски, теперь она уже поется по-зырянски («Гöгöр, гöгöр ме öтнам коли» и т.д)., причем переводы делаются хотя и близкие к подлиннику, но не без вариаций применительно к местным бытовым условиям. Кроме указанных песен имеется ряд других зырянских песен, в которых имеются мотивы содержания, аналогичные с некоторыми мотивами в русских песнях, но чисто ли переводные они — сказать трудно. Впрочем, о некоторых исторических песнях, вроде песен о Стеньке Разине, — это можно сказать, но о других трудно сказать что-либо определенное.

Как у русских теперь появились частушки, так же и у зырян появилось нечто вроде этого, где поется уже про современный быт.

Примером таких песен может служить песня «Лун пондiс кольны, да вой пондiс воны». Для образца приведу ее всю:

«Лун пондiс кольны, да

Вой пондiс воны.

День уже проходит,

Ночь уже проходит

Век менам милöй абу.

Кытчö сiйö мунöма?

Сьöд вöр шöрö кайöмö.

Абу тай сьöд вöр шöрын.

Все нет моего милого.

Куда он ушел?

В темный лес ушел.

Но нет его в средине темного леса

Кытчö сiйö мунöма?

Богословö мунöма.

Мыйла сiйö мунöма?

Брюкила, калошила.

Куда он ушел?

В Богослов ушел.

Зачем он ушел?

За брюками и галошами.

Мый жö гöстиньсö вайö?

Шöвк шаль гöстиньсö вайö.

Мый жö паныдсö корö?

Кашöмирöвöй кошель.

Кöн менам пыжöй, поскöй?

Сотчöм вылын перевоз.

Придаш гöра тыдалö.

Сэн менам милöй ворсö.

Мый букышöн видзöдан?

Мый дорышöн ветлöдлан?

Полуштоп вина босьтам,

Шöриöн кö ми ювам,

Бöр пондам любитчыны

Важного кö бурджыка

Важного любöджыка».

Какой же гостинец несет?

Шелковую шаль.

Что же взамен просит»

Кашемировый кошель.

Где у меня лодка, мостки?

На Сотчем перевоз.

Видна Придаш гора.

Там играет пой милый

Что насупившись смотришь?

Что недовольным ходишь?

Купим полуштоф вина,

Разопьем-ко мы пополам его,

Снова будем любиться,

Лучше прежнего

Любее прежнего.

Примечания:

1. Богословские заводы Пермской губернии.

2. Сотчем — деревня около Палевиц.

3. Придаш — там же село.

Как в данной, так и в других аналогичных песнях отразились уже бытовые черты современной жизни. В приведенной песне говорится про завод, брюки, калоши и т.д.

К этой же группе принадлежит и большинство частушек, где главными мотивами служит та же любовь и очень часто поется в них именно про «половую» любовь.

Промежуточными песнями между группой «новых» и старых служит ряд бытовых песен, говорящих, главным образом, про несчастную долю выданной за нелюбимого или старика или вообще в жестокую семью женщины. Опять-таки трудно определенно решить — заимствовано ли содержание этих песен или нет. Но во всяком случае, если оно даже и заимствовано, то в них немало и чисто зырянских мотивов и наслоений. Примером таких песен может быть следующая песня:

«Мыйла бöрдан, муса нылö,

Нора горзан гусьöник?

Мыйла кисьтан чышъян вылö

О чем плачешь, дорогая девушка,

О чем жалобно тихо кричишь?

Почему льешь на платок

Югыд синва ньöжйöник?

Эзысь, зарни, дона паськöм

Ай-мам козьналöны пыр.

Мыйла бöрдан, югыд шондi,

Тихонько светлыя слезы?

Золото, серебро, дорогие платья

Отец, мать дарят (сейчас).

О чем плачешь, светлое солнышко,

Висьтав меным, сьöлöмшöр?

Мый мен зарни, дона паськöм.

Эзысь, зарни шуд оз сет…

Тöлысь бöрын, вежа лунö

Верöс сайö мунны мен.

Но не сы сайö мен мунны

Мустöм сайö сиöма…

Со мый вöсна бöрда-сьыла

Нора горза гусьöник.

Со мый вöсна чышъян вылö

Синва кисьта ньöжйöник.»

Скажи мне (середина сердца)?

Что мне золото, дорогие платья —

Золото, серебро не дают счастья.

Через месяц в святой день

Замуж идти мне.

Но не за того мне идти

За нелюбимого суждено.

Вот почему плачу-пою

Жалобно, тихо кричу.

Вот почему на платок

Роняю тихонько слезы.

Из песен, близких к этой по содержанию, являются песни: «Ылын-муын, ва сайын — слободаын, сэнi выйим выль керка» (несколько вариаций), «Шондiöй мамöй, дай матушкаöй» (тоже несколько вариаций), «Гöтырöй менö оз любит. — Вольпась вылысь менö йöткас» и др.

Наконец, можно указать и на несколько песен более древних.

Пример:

«Шондiбанöй, олöмöй

Том олöмöй, том гажöй.

Кытчö сiйö кольöма?

О, жизнь! Лицо солнца!

Молодая жизнь, молодое веселье

Где вы остались?

Некытчö абу кольöм,

Ог ми кужö овнытö:

Нигде не остались —

Жить мы не умеем.

Мывкыдъясным оз судзcьы,

Силаясным оз тырмы.

Не хватает ума

И не хватает у нас сил

(для того, чтобы жить так).

Сюда же относятся такие песни, как «Асъя кыа, кыа водз лэбалö» (Утренняя заря рано летает). «Гуляйтi ме öтчыд лугын» и т.д. Вообще нужно заметить, что вопреки обычному представлению — будто бы у зырян нет совершенно песен на своем языке — песни имеются и они довольно многочисленны (я перечислил только часть их). Но много ли чисто зырянских песен осталось теперь — это другой вопрос.

Мотивы большинства песен тягучие, грустные. Только более новые песни поются более или менее быстро и весело. Даже песня, поющаяся во время игрищ, и то в большинстве случаев тоже тягучая и не залихватская (как, например, «По за городочку ходит новому да гуляет» и т.д.).

Что же касается сказок, то опять-таки, вопреки общему представлению, их имеется много. Зимой на посиделках, в лесной избушке и т.д. эти сказки льются без конца. Значительная часть сказок издана уже К.Ф.Жаковым частью в его рассказах (например, «В хвойных лесах»), где многие мотивы взяты из народного творчестве, частью в «Живой старине» (см. «Зырянские сказки» за 1903 г.). Но и это голько незначительная часть имеющихся у зырян сказок.

Известно, что трудно в сказках отделить оригинальное от заимствованного, ибо одни и те же сюжеты встречаются у многих народов. Также трудность имеется и здесь. Сказок много, а что в них свое, что чужое — трудно определить. В иной сказке встречаются мотивы, сходные с русскими сказками, но вместе с тем столько местного колорита и местных наслоений, что совершенно не в состоянии определенно решить — своя ли это сказка или чужая. Наряду с такими сказками встречаются и чисто зырянские, сложившиеся на почве охоты, и чисто русские (например, про Бову).

Каково бы ни было происхождение сказок во всяком случае ясно то, что зыряне их имеют в очень большом числе, любят их слушать и даже в каждом почти селе имеют старика-сказочника (например, в Буткане — слепой Савелий Арх.Пукоев, в Важгорте — Тит Иванович и т.д.).

К сказкам же примыкают рассказы о давних временах, приключениях, легенды о старых героях и богатырях (Тунныр-Як, Йиркап, Патрак, Срок, Юан-ыб, Шыпича и др.), имеющиеся в большом количестве.

Приводить содержание сказок и легенд я здесь не буду — для этого нет места, да это и вывело бы из границ этого краткого очерка… Во всяком случае, из сказанной) видно, что может быть зыряне и не большие поэты, но зато не лишены художественных склонностей и художественного творчества.

Из музыкальных инструментов распространена среди зырян почти исключительно гармоника («тальянка» и «венка»), и очень редко фисгармонии, граммофоны и балалайка.

Из ганцев вошли теперь в жизнь наряду с игрищами (а игрища заключаются большей частью в хождении взад и вперед или кругом, причем мужчины приплясывают) и «чижиком» — кадриль и начинают прививаться и более «господские» танцы — лезгинка, венгерка.

Что же касается «искусственной литературы» на зырянском языке, то ее пока еще нет. Из книг переведены пока только Священные книги. К.Ф.Жаков случайно в с.Визинге нашел большую тетрадь стихотворений зырянского поэта Ив.Ал.Куратова, где были как оригинальные, так и переводные стихотворения (из Байрона, Шелли, Шиллера и др.) на зырянском языке, но священник Куратов (да будет стыдно!) не согласился отдать ее для напечатания. Первые листы тетради были уже оборваны и неизвестно, сохранится ли она при таком, с позволения сказать, вандализме о.Степана Куратова, случайно владеющего тетрадью, не издающего ее и не дающего другим для напечатания. Из той же тетради видно, что у зырян были еще поэты: Клочков, Лыткин, Мельников, Лыкова, в общем описывавших стороны жизни зырян.

Грамотность зырян и заключение

В заключении скажу несколько слов о грамотности, здоровье и вообще о различных душевных свойствах зырян.

Как бы ни казалось странным, но по грамотности зыряне стоят действительно очень высоко. Прежде всего необходимо огметить то, что всеобщее образование фактически теперь уже введено у зырян. Тут, как и во многом другом, заслуга принадлежит Яренскому и Усть-Сысольскому земству. В каждой деревне и в каждом селе теперь имеется земская школа, довольно богато обставленная книгами, картами, приборами и вообще учебными пособиями (особенно в Яренском уезде). В тех же селах, где земских школ нет, там имеются либо министерские, либо церковно-приходские школы. Иногда в одном и том же селе имеются одновременно и земское и министерское (двухклассное училище) и церковноприходская школа.

В результате такой постановки дела получилось то, что молодое поколение зырян почти все поголовно грамотно.

Приведу здесь для примера результаты статистического обследования Верхне-Вычегодских волостей, произведенного в 1901-1902 гг.

Согласно этим цифрам, процент учащихся и грамотных детей школьного возраста — мальчиков составляет 45,4% к общему числу мальчиков школьного возраста; процент грамоты и учащихся девочек школьного возраста к общему числу девочек того же возраста составляет 8,6%; процент грамотных и учащихся обоего пола (школьного возраста) равняется 26,5% общего числа детей.

Грамотность же взрослого населения (выше 15 лет) выражается в таких цифрах: грамотных мужчин 25,3%, женщин — 2,2% общего населения. Процент грамотных среди других народностей России выражается в таких цифрах

Как видно отсюда, зыряне уже и тогда в исследованием районе занимали по грамотности третье место среди народов России («Итоги» ч.II., стр.211-213).

Но к этому необходимо прибавить, что этот район по грамотности далеко не лучший среди зырян (на Удоре например, население в данном отношении несравненно выше стоит), затем за истекшие после обследования 10 лет произошел крупный шаг вперед в смысле развития образования: именно в эти 10 лет принята и выполнена система повсемесгного развития школьной сети или система всеобщего образозания.

Поэтому в эти 10 лет развились и выросли почти все земские школы Яренского уезда. Раньше именно недостаток школ тормозил широкое распространение грамотности, теперь же, раз они есть в каждой деревне, население с охотой отпускает детей в школу, и мальчиков, и девочек.

И помимо одноклассных школ среди зырян имеется довольно большое число двухклассных и второклассных школ, где мальчики продолжают свое образование и, выйдя отсюда, идут уже дальше (в учительские семинарии, институты, фельдшерские училища, в школы, в гимназии и т.д.).

Теперь среди зырян имеются: мужская2 и женская гимназия (в Усть-Сысольске), женская Яренская прогимназия и городские училища. В Яренске предполагается по инициативе земства также открытие гимназии. И теперь среди учителей, учительниц, фельдшеров, акушерок зырянских большая часть — сами зыряне.

Помимо школ, деятельно распространяется и внешкольное образование. Так, например, в Яренском уезде имеются в каждом значительном селе земские бесплатные библиотеки-читальни. И библиотеки вовсе не представляют обычно официального типа «народных чтений» с сотней случайно подобранных, большей частью официальных изданий, а являются библиотеками довольно роскошными для деревни, где может найти чтение как интеллигент, так и крестьянин. Имеются в них почти все русские классики, много книг по естествознанию, по общественным наукам и по сельскому хозяйству; выписывается ряд журналов и газет вроде «Вестника знания», «Образования», «Нивы», «Родины», «Природа и люди» и других журналов и газет. Только в последние два года, повинуясь общему ходу русской жизни, прекратилась выписка более или менее прогрессивных журналов и газет, а выписываются только почти правые органы плюс «безличные» журналы вроде «Нивы», «Родины» и т.д. Безусловно, организация таких библиотек-читален была довольно смелой попыткой Яренского земства, но … все же число берущих книги и читающих говорит, что эта попытка не осталась бесплодной и все более и более входит в жизнь.

С будущего года тем же Яренским земством вводится внешкольное образование; дело предполагается ставить довольно широко, чтения и лекции с туманными картинами, приборами и коллекциями по естественным наукам и т.д. И можно пожелать только успеха попыткам земства, хотя заранее можно сказать, что подобные попытки не окончатся неудачей и население (как кое-где уже говорили мне зыряне) с удовольствием в зимнее время будет посещать эти сельские «курсы».

Из сказанного ясно, насколько основательны ходячие мнения насчет «необразованности зырянской» и т.п.

Помимо школ, довольно хорошо среди зырян сейчас поставлена и медицина. В каждом селе имеются фельдшер и акушерка, а в наиболее крупных селах и земские больницы.

Точно так же имеется институт ветеринарных фельдшеров. Хотя население (как я уже поминал, изредка, а на Удоре и довольно часто) еще и обращается к помощи «колдунов» и знахарей — все же значение последних в общем теперь уже пало и больница уже не пугает зырян. Что же касается состояния здоровья зырян, то как и полагается лесным людям, в общем оно превосходно, только местами, как, например, на Печоре и отчасти по Выми, развиты венерическде болезни, занесенные сюда солдатами, лесными приказчиками и др.

Вообще же зыряне народ крепкий, сильный рослый. Антропологические измерения, произведенные по Вычегде, Сысоле и Печоре К.Ф.Жаковым и мной, дали в обшей благоприятные показатели.

И вообще зыряне — народ даровитый, легко обучающейся грамоте, легко перенимающий то что ему понравится и с особой склонностью к «практике», за то их и прозвали «северными американцами», а ижемцев за то, что они ограбили самоедов и овладели стадами оленей — «северными евреями».

Если ближайшие родичи зырян — пермяки — по общему мнению придавлены, лишены самостоятельности и вообще имеют рабскую психологию, вызванную многовековым господством господ Строгановых, то совершенно нельзя сказать этого о зырянах.

Отсутствие крепостного праве и вообще какого бы то ни было гнета было одной из причин, способствовавших самостоятельности зырян. И теперь зырянин чувствует себя свободным; если он изредка и снимает шапку перед кокардой, то всем своим дальнейшим поведением говорит: «Проваливай себе дальше я снял шапку, больше мне до тебя дела нет, я сам себе хозяин». И такие фразы не раз приходилось мне слышать.

В общем зыряне народ мирный, гостеприимный и честный. Например, на Удоре и теперь, кто бы ни вошел в избу (посторонний), хозяин считает первым долгом встать и пригласить пришельца за стол. Теперь еще, записывая свадебный ритуал на одной свадьбе в Важгорте, я был приглашен за свадебный стол и должен был выпить стакан чаю. То же отношение встречал я и везде (на Удоре), куда мне за тем или за другим приходилось заходить.

Что же касается честности, то характерным явлением служит то, что на Удоре до сих пор почти не употребляются замки.

Дом оставляют незапертым, если все уйдут, только кладут палку «пас» (знак), что дома никого нет; даже церковь в Важгорте и та до сих пор не имеет в окнах никаких решеток. Путешествуя на лодке, мы оставляли лодку со всем багажом одну на берегу, а сами уходили за версту и даже в деревню, и у нас никогда ничего не пропадало… Вообще, в смысле гостеприимства, миролюбия и честности зыряне удорские — народ примерный.

Но, к сожалению, того же нельзя сказать о других районах. Эпоха перелома, о которой я говорил выше, внесла много сумбура и пятен в зырянскую жизнь. Перенимая быстро все, зыряне, познакомившись с культурой, довольно быстро переняли и «пятна» культуры, из которых некоторые нашли себе союзника в «автономности» зырян.

Из этих пятен наиболее важным является развитие «буслаевщины» и упадок ценности человеческой жизни. Во время храмовых праздников сплошь и рядом происходят драки, переходящие в коллективные свалки, где пускается в ход полено, коса, топор и в результате этого нередко происходят убийстза. Особенно сильно проявляется это явление на Сысоле, где народ всю зиму проводит на отхожих промыслах и оттуда уже приносит домой и «культуру».

Лично я не сомневаюсь, что это явление временное, но все же факт остается фактом и его приходится констатировать.

Переживая «духовный» кризис, зыряне вступают в эпоху и экономического кризиса. Большинство промыслов (охота, лесной промысел и т.д). теперь уже падают и в будущем с уменьшением лесов несомненно будут падать еще быстрее, а при современной технике земледелия жить одной землей зыряне не могут. Чтобы не впасть в критическое положение, приходится, следовательно, или повысить технику земледелия, или найти новые виды промысла, или же одновременно то и другое. Для достижения этой цели желательно было бы повышение знаний агрономических, введение (при помощи земства) кооперативов (которые, к слову сказать, в виде «потребительских лавок» начинают быстро входить в жизнь), заводов, приспособленных к местным условиям. С этой последней целью необходимо было бы развитие специально-технических школ, которых пока еще нет среди зырян (исключая ремесленные школы).

Все это вместе с главным и единственным фактором всякого прогресса — с развитием знаний — поможет довольно легко и безболезненно пережить кризис и создать более высокие и лучшие формы общежития и вообще жизни…

Примечание:

1. Усть-Сысольская прогимназия преобразовывается в гимназию.

Примечание:

Статья впервые опубликована в Известия Архангельского общества изучения Севера 1911 г. #18, стр.525-536; #22, стр.811-820; #23, стр.876-885; #24, стр.941-949

Источник: сайт «Традиционная культура коми зырян» (http://foto11.com)