29Апреля2004

Точка на карте

Сколько ни ползал по карте нашей области, чуть не с лупой в руках, пытаясь отыскать населенный пункт, носящий имя бывшего Дня международной солидарности всех трудящихся, — тщетно. Ну, не обидно ли? Всего и были две красные революционные даты в советском календаре — Первомай да Октябрьские. Осенний праздник в Устьянском районе названием райцентра, так сказать, увековечен, а с любимым майским что же?

Но ведь были же попытки. Стоял большой поселок Первомайский неподалеку от Архангельска — с ноября 1977 года это город Новодвинск. Появился совсем в другом конце области, в Ленском районе, поселок Первомайский, но с января 1964 года он соединился с крупной железнодорожной станцией Урдомой, чьим именем и называется вот уже сорок лет.

Не знаю, вспоминают ли жители Новодвинска тот свой первый поселок, а в Урдоме заговори о Первомайке — все понимают: речь идет о лесном поселке на берегу речки Лупьи, пусть и название его на современной карте даже маленькой точкой не обозначено.

Карточные домики

От собратьев своих, и старших, и младших, Первомайский отличался многим. Главная архитектурная особенность лесных поселков, построенных в тридцатые-сороковые годы, — бревенчатый барак. А Первомайский в середине пятидесятых годов начал отстраиваться щитовыми домами, сборные конструкции для них изготовлялись на Шангальской лесобазе в Устьянском районе. В честь ее даже первую улицу назвали сначала Шангальской.

— Домики эти как карточные, собирались быстро, — рассказывал мне один из первых строителей Александр Васильевич Губкин. — Больше времени уходило на раскорчевку стройплощадки от пней и укладку фундамента. А стены из дощатых щитов, которые внутри были заполнены опилком, бригада устанавливала за один день. Еще по дню уходило на полы и крышу. Вот и все, дом почти готов.

При такой скорости строительства улицы росли — только успевай названия им придумывать.

Строилось таких лесных поселков тогда немало, щитовые дома, едва поднявшись среди стоявших поодаль деревьев, тут же заселялись приехавшими в лесопункт жителями ближайших деревень и, в большей мере, завербованным со всех концов нашей необъятной Родины людом. На бытовые вопросы особого внимания тогда не обращали. От заготовленной древесной кубатуры зависели и зарплата, и авторитет начальника, мастеров, умеющих всю эту деревенскую и завербованную массу заставить — где рублем, где матами и руганью — выехать в делянки и там валить, возить лес.

Хотя нет, было-было, осенью 1960 года районные депутаты обсуждали вопрос о культурно- бытовых условиях лесозаготовителей. Вышел на трибуну заместитель директора Верхнелупьинского леспромхоза по кадрам и быту Сабанин и более сорока минут говорил о новых технологиях и называл имена передовиков. В зале не выдержали:

— Нас сейчас интересует другое. Вы подсчитали: сколько выпитой водки приходится на рабочего в день? Скажите, сколько приходится на рабочего мяса и молока?

— Этого я не подсчитывал…

Досталось растерянному заместителю за все. И за скудное меню в поселковых столовых, и за неработающие клубы, и за большое число жалоб рабочих прокурору. И за то, что в Верхнелупьинский леспромхоз в том году прибыли 351, а выбыли 513 человек.

— К нашему стыду, — подвел невеселый итог председатель райисполкома А. И. Клочихин, — в районе нет ни одного культурного рабочего поселка. Все они не благоустроены, расположение домов в них неплановое, нет зелени, нечистоты льют куда угодно…

Председатель в офицерском кителе

Молодому Первомайскому была уготована та же судьба, если бы не один человек. Бывший офицер Николай Бобылев после увольнения в запас вернулся в родные места, он и стал тогда первым председателем Урдомского поселкового Совета.

То, что было привычно другим, для него, человека военного, было просто беспорядком, который требовалось исправить. Начал с главного: с дорог. Загудели на улицах Первомайки экскаваторы, выкапывая по сторонам дорог глубокие канавы. Принялись отсыпать дороги, благо тогда еще по железной дороге вовсю ходили черные паровозы, целые горы шлака от сгоревшего в топках угля некуда было девать. Не сразу, но год от года становилось чище.

Этого Бобылеву показалось мало. Молодой поселок отстраивался, все глубже врезаясь в тайгу, а вот меж построенными новенькими домами оставались пустыри, только кое-где занятые под огороды. Добился председатель своего: привезли в Первомайский саженцы деревьев и кустарников.

— Не сразу дело пошло, — вспоминал он потом, — многие считали себя временными жителями поселка, все это казалось им пустой затеей. Но образовали домовые и уличные комитеты, стали опираться на них. Потом стоило только привезти саженцы — забирали нарасхват.

Проводили конкурсы на лучшую улицу, на лучший палисадник. Проходили летом конкурсы цветоводов, которые собирали до двухсот участников…

Монета в «кармане»

Не думайте, что так вот и превратился лесной поселок Первомайский в цветущие райские кущи. Вовсе нет. Каждый сезон наезжали сюда рабочие-сезонники, какого только люда общежитского здесь не повидали.

Были пожилые люди, настолько набожные, что при каждом услышанном нецензурном слове крестились неистово и уши пальцами затыкали. Были хвастливые мужики, на словах готовые горы свернуть. Едва отработав одну смену на нижнем складе, сбегали и больше на глаза не показывались. А сколько прошло через эти площадки сезонников, готовых пропить и заработанные рубли, и только что полученные со склада фуфайки и валенки. Над такими посмеивались, прощая «чудачества». Единственное, что не прощалось, — жадность.

Характерная картинка. Как-то мастер нижнего склада, проходя по разделочным площадкам, увидал, что транспортер для сортировки древесины остановлен, вся бригада собралась у штабеля древесины. Подошел поближе, у бригадира спрашивает:

— Почему не работаете? Поломка?

— Да какая поломка, да сам иди посмотри…

Один из рабочих разбирает уже готовую к погрузке пачку пиловочника. Да так энергично! Бригада со стороны наблюдает, на помощь никто не приходит.

— Ты чего, стряслось что?

Тот продолжал свое дело, за него ответил молодой парень из бригады, с трудом сдерживая смех:

— Беда, Петрович, страшная беда. Монету в пятнадцать копеек мужик в «карман» уронил.

Поди теперь меж пиловочника сыщи ее, это надо ж столько перебрать руками…

Засекреченный этаж

Чтобы сделать поселок таким, каким он стал, чтобы строить хорошие клубы, школы, жилье, приходилось местным руководителям немало сил и здоровья приложить, а порой и на хитрость пойти.

Долгое время не было в Первомайском своей школы. Добивались строительства ее долго и настойчиво: сколько же можно детворе в соседний поселок Нянда учиться ходить! Когда же проект ее до Урдомы дошел, за головы схватились: предлагалось строить одноэтажную восьмилетку на 320 учеников. Уже столько ребятишек грязь между Урдомой и Няндой месили, а что будет через год-два?

Решили схитрить: фундамент под здание заложили попрочней, первый этаж построили без проблем, а затем принялись вместо чердачных перекрытий второй этаж из бруса сооружать.

Понятно, пришел приказ: строительство остановить, стены второго этажа разобрать. В какие только инстанции не стучались — бесполезно. Написали письмо в редакцию газеты «Правда». И только после того, как его опубликовала главная в стране газета, разрешение на стройку было получено. 1 сентября 1963 года урдомские школьники уже пошли в свою школу.

Похвала от министра

Щитовые дома считались жильем временным, рассчитанным всего на восемь лет. Этого срока должно было хватить для того, чтобы вырубить в округе лес, поселок вместе с домами бросить, а людей перевезти в новый поселок, построенный в пока еще нетронутой тайге.

Главная беда была та, что они были крыты деревянными щитами. Те сгнили, крыши потекли, и не в одном-двух домах — во всем огромном поселке с потолков закапало. С шифером тогда в стране было трудно. Закупили в леспромхозе осиновой дранки и летом полпоселка на крыши загнали: и школьники, и пенсионеры, и женщины молотками махали.

С крышами управились, приступили к ремонту. Хотя технологии не было, но освоились скоро, и стали делать из «времянок» нормальное жилье. Работало до шестнадцати бригад плотников, по сорок, по пятьдесят домов перестраивали за лето.

— Это была сумасшедшая работа, — вспоминает те горячие деньки начальник ЖКО леспромхоза Николай Гакман.

Она начиналась в мае и кончалась в сентябре-октябре. Никаких выходных, уходил из дому когда в три часа, когда в два: летом ночи светлые, бригады уже работали.

«Архангельсклеспром» заинтересовался этим опытом. Особенно почувствовалась поддержка после того, как было решено на базе Первомайского создать показательный поселок. Но материалов все равно не хватало. Меняли лес на краску, на гвозди. Сам Гакман ездил по всей области, скупая все, что можно: гвозди, краску, плиты печные, розетки, проводку…

Потом и в министерстве об опыте продления жизни щитовых домов узнали, на всю страну стали его распространять. Дошло до того, что пригласили Гакмана в Москву на коллегию к министру лесной промышленности Тимофееву, Там он стал фотографии рабочих общежитий показывать. И услышал от министра:

— Это лучшие общежития во всей Архангельской области.

И сам Тимофеев на Первомайке однажды побывал. Совещания по быту тут часто проходили, со всей области директора леспромхозов собирались. Шли гости по улице, а домики, как картинки, стоят: в разные цвета окрашены. Не верили директора, что так щитовые дома отремонтировать можно:

— Да ну, не может быть! Вы новые дома построили, это никак уж не щитовой дом.

Просили даже проверить: оторвите доску. Вызвали плотника, оторвали:

— Все правильно, щитовой!

…Стоят и сейчас эти «временные» дома, вот уже почти полвека стоят. Конечно, тоже ремонта требуют, поизносились. Да только где взять на них сегодня такого вот Гакмана?

Олег УГРЮМОВ.

(статья из газеты «Правда Севера» от 29.04.2004 г.)

29.04.2004, газета «Правда Севера». Первомайка. О.Угрюмов.

29.04.2004, газета «Правда Севера». Первомайка. О.Угрюмов.

Населенные пункты перед объединением в единый поселок Урдома. Карта.