30Июля2014

Тыва — край поваленных заборов

Поселки по оргнабору 

В послевоенные годы лесные поселки нарождались стремительно: страна отстраивалась и остро нуждалась в древесине. Строили на скорую руку бараки у рек, пригодных для сплава, а еще лучше – у железной дороги. Обзаводились такими соседями и небольшие железнодорожные станции в Ленском районе.

Рабочий класс в лесопункты набирался либо по договору с южными колхозами, которые отправляли своих колхозников на лесоповал, получая в обмен за рабочие руки кубы кругляка сосны или елки, либо по оргнабору.

Второй метод был гораздо проще. Уполномоченный от леспромхоза с командировочным удостоверением в кармане и пачкой денег в потрепанном портфеле отправлялся по стране набирать для производства кадровых рабочих. И набирал. Чаще всего на вокзалах. Трудовые качества будущего «кадра» в расчет брались мало, основным показателем в работе человека с портфелем в руках было количество прибывших в лесопункт.

Хлопот на местах с прибывшими хватало. Приехавших с направлениями от колхоза требовалось еще научить хотя бы простым навыкам работы в лесу. А работяги, которых свозили со всех вокзалов страны, дорабатывали в лучшем случае до первой получки, которую спускали всю до последней копейки в соседнем с общежитием магазине и исчезали навсегда с глаз поселкового начальства.

«Захотелось на Север посмотреть»

Были, впрочем, и исключения.

Дмитрий Колесник приехал сюда зарабатывать древесину для колхоза из далекой Украины. А дело было так. Принялись на собрании колхозном рядить: кого на Север послать. Семейные мужики мнутся: это ж на полгода семью оставлять. Вот и отправили Колесника: парень неженатый, с малых лет и в колхозе, и на шахте работал. Сиротой рос, многое пережить пришлось. И с морозами справится.

Дмитрий попал в Тыву в самом начале пятидесятых годов. Поставили его дизель обслуживать, так и проработал около него полгода. Понравилось здесь, к морозам привык, да и заработки в лесу неплохие были. Вернулся домой. Когда в колхозе узнали, сколько за эти полгода парень заробил, в кассе обещанную зарплату выдавать отказались: и так из северного леса тугой кошелек привез.

А древесина-то колхозу ох как нужна. Опять уговаривать принялись:

- Поезжай по договору опять на полгода.

- Добро, – согласился, – только пусть из правления со мной кто-нибудь едет.

Пусть, мол, поедет да посмотрит, в каких условиях эти деньги зарабатываются. Взяли в дорогу чемодан сала, отправились. В Тыве Колесника как своего встретили, на работу пошел. А попутчик лишь четыре дня и выдержал. Заболел, лежит на нарах, стонет: невозможно здесь жить. Перед отъездом и на Колесника посмотрел с жалостью:

- Терпи, Дмитрий! Пришлем тебе деньги.

А тот полгода отработал да и раздумал домой возвращаться. Так и работал в Тыве, пока не женился и не переехал к жене в деревню Большой Мыс.

Вот по такому принципу – «приехал посмотреть и остался навсегда» – и сформировалась едва ли не половина рабочего коллектива Тывского лесопункта.

Из шоферов – в техноруки

Стать руководителем лесопункта можно было по-разному. Например, имея в наличии диплом лесотехнического техникума, еще лучше – института и хотя бы немного опыта работы в коллективе. Был и второй путь, его в полной мере на себе опробовал Виктор Протас.

Еще в 1960-е годы после службы в армии вернулся он домой, в поселок Пилес, и пошел работать шофером на вывозке леса. Шоферил парень наравне с опытными водителями, и когда ему предложили поработать месяц мастером дороги, отнекиваться не стал: месяц – срок небольшой.

Через месяц сказали: нужно поработать еще месяц. Потом еще… Так за баранку своего лесовоза Протас больше и не сел.

В конце 70-х годов Пилесский лесопункт был закрыт. Это сейчас отработавших свое жителей лесных поселков бросают фактически на произвол судьбы. В годы столь часто ругаемой сегодня Советской власти все было иначе.

– Я только успевал работникам командировочные удостоверения подписывать, – вспоминает Виктор Протас. К тому времени он уже был техноруком – вторая должность в лесопункте после начальника. – Люди отправлялись в другие поселки работу себе выбирать. А тем, кто уже отработал свое и находился на пенсии, тоже предлагали переехать в другие поселки, предоставляя там квартиры. И пока последний житель не покинул насиженного места, в поселке работали и магазин, и медпункт. Многие в те годы из Пилеса переехали в соседний поселок Тыву. Решил перебраться сюда и Протас.

«Ищите Протаса в делянках»

Были поселки соседями, но близнецами-братьями их уж никак не назовешь. В Пилесе народ не привык без своего хозяйства обходиться. Даже в местной школе целую кроличью ферму создали, и сами школьники по графику и корма заготовляли, и ухаживали за зверьками.

Тывские же жители себя не то что заботами о скоте, даже огородами обременять не торопились. Пытались сверху положение дел изменить – приказами да распоряжениями. Из Урдомы привозили пачки напиленного штакетника: берите, стройте. Так, бывало, и пролежат пачки целое лето без движения. Поэтому на пилесских, которые с семьями в Тыву перебрались, местный люд вначале посматривал искоса: куркули приехали! Еще бы, те с первых же дней принялись огороды разделывать, заборами их огораживать, начали постройки для скота во дворах возводить. Но пример заразительным оказался, вскоре уже один из местных принялся у дома лопатой орудовать, потом другой в руки топор взял… В считанные годы изменился вид поселка. И на производстве – та же картина.

В конторе Протас не засиживался, если надо его увидеть – поезжайте в лесные делянки. Производство все было отлажено. С лесом знакомить его не нужно: все своими ногами прошагал. Позже, когда Виктор Андреевич уже начальником лесопункта работал, случилось приезжих специалистов по лесным кварталам водить. Те возрастом куда моложе были, но очень скоро про привал заговорили, а Протас в ответ: вы что, рано еще. Час прошел, тот же разговор повторился, и снова: рановато про привал говорить. Сам впереди вышагивает, а сзади, слышит, приезжие спецы у местных вполголоса спрашивают: а сколько вашему начальнику лет? Когда услышали ответ, больше про привал разговора не заводили, а только изо всех сил старались не отстать.

О появлении тывского руководителя в конторе леспромхоза обычно узнавали по шуму, что доносился из директорского кабинета. Ну что поделаешь, так и не научился Протас разговаривать не горячась.

– Случалось, что и спорили, – вспоминает он о тех днях, – но потом все равно друг другу на уступки шли, общий язык находили. Аппарат в управлении был крепкий, работалось хорошо. До сих пор вспоминаю только добрым словом директора леспромхоза Альберта Дмитриевича Федулова. И прежде всего за его человечность.

Станционный смотритель

Нет уже Тывского лесопункта. Сначала закрылся нижний склад, а затем и лесосечные бригады стали не нужны. Давно живут без работы и другие поселки – Витюнино, Лупья… Теперь каждый как может решает свою судьбу и справляется с проблемами.

Тыва — край поваленных заборов, ПС, 30.07.2014

Не стало работы, и словно опустились руки. Была когда-то в поселке начальная школа – закрылась. Детский сад остался, но из-за малолюдности своей перебрался в помещение чьей-то бывшей квартиры. Был когда-то в Тыве свой спортивный зал – гордость поселка, его продали и разобрали. Больше стало в поселке поваленных заборов, домов с пустыми окнами.

Пейзаж из окна старенькой квартиры Виктора Протаса – как иллюстрация того, что было и что стало. Ветшает брошенное здание школы, окна некоторых домов заколочены досками – хозяева уехали. Да и сам переулок с названием Станционный сократился до единственного дома, обитатели которого словно остались в невеселой роли смотрителя за ставшим ненужным поселком.

-  Почему вы не уехали? – спрашиваю у Виктора Протаса. – Давно можно было переехать в Урдому и получить хорошую квартиру.

-  А я никуда и не хочу переезжать, – отвечает, – мне и тут хорошо. Лес рядом, я без него не могу…

Олег УГРЮМОВ, фото автора.

(статья из газеты «Правда Севера» от 30.07.2014 г.)