09Мая2015

Угрюмов О.А.

Не знаю, кто был автором проекта самого первого в Ленском районе памятника, посвященного Победе в Великой Отечественной войне (он так и назывался: «В ознаменование 20-летия Победы…»). Имя плотников, возводивших опалубку и мастеров бетонных работ тоже, видимо, так и останутся неизвестными, хотя вполне может быть, что у кого-то из старожилов Урдомы память и сохранила эти имена. Скорей всего, это были работники Урдомского прорабского участка, которым было не привыкать и плотничать, и с бетонным раствором обращаться умеючи.

Тем не менее, эти мастера в течение нескольких дней весной 1965 года создали то, что на долгие годы стало местом поклонения для урдомчан образцом для создания похожих бетонных монументов в Слободчиково, Ирте, Рябово, Суходоле и других местах. Правда, яренские краеведы в своих публикациях первым в районе памятником в честь Победы называли монумент, поставленный на краю райцентра, хотя открытие его пришлось на 1968 год. Но сочтем это просто досадной ошибкой, а не злым умыслом. Урдома шестидесятых годов не только отстраивалась и благоустраивалась, но и была прогрессивней во всех отношениях. Была…

Были, конечно же, праздники и до дня Девятое мая 1965 года. Мой отец, в конце пятидесятых годов он работал начальником Пилесского лесопункта, потом в управлении Верхнелупьинского леспромхоза, всю семью перевез из Пилеса в Урдому летом 1959 года. Год исторический: управление леспромхоза переехало сюда из Вандыша, образовав тем самым из Урдомы центральный поселок предприятия.

Я был в те времена маленьким, но запомнился наш щитовой дом на улице Центральной, он мирно соседствовал с большими елями. Но вскоре их убрали, место раскорчевали под картофельный огород. Коряги долго грудились на месте нынешних двухэтажек Железнодорожной улицы. Это было любимое место для игр местной детворы, там мы создавали штабы и играли, чаще всего, конечно же, в войну, которую видели только на экранах кино и которую никак не связывали ни с Урдомой, ни с мужиками, жившими по соседству.

Клуб железнодорожников, 1956

Запомнилось седьмое ноября того же 1959 года, праздник тогда назывался – Октябрьские. Может, ошибаюсь, но мне кажется, что контора лесопункта тогда находилась на углу улиц Октябрьская и Молодежная. Это был обычный щитовой дом, которыми была застроена вся Урдома, на фасаде под самой крышей висел какой-то лозунг. У дома собирались с флагами в руках мужики в сапогах (на ту пору единственно возможная для передвижения по дорогам обувь), они курили и о чем-то громко говорили. Я был с отцом, он держал меня за руку, а потом, по причине моего малолетства, и взял на руки. Еще бы, дорога до места была неблизкой: по улице Октябрьской надо было дойти до железнодорожного переезда, а потом до клуба, глядя на который я, опять же таки по малолетству, сделал вывод, что очутился в городе. Каменных зданий до той поры видеть не приходилось.

Кто выступал с трибуны и о чем говорил – это мое внимание не привлекало. А вот шершавая ладонь отца, окружение, словно в сосновом бору деревьями фигурами взрослых людей, редко проглядывающий среди толпы «город» — эта картина в моей голове впечаталась крепко.

Позже Красные дни календаря стали проводится и на поселке Первомайский (такое название он носил до января 1963 года). Уже была школа, от которой, с флагами и какими-то портретами, с разноцветными шариками колонна школьников проходила к месту, где потом была построена контора леспромхоза. Не скажу, что Первомай и Октябрьские были какими-то особыми событиями в жизни поселка, более того, это было довольно скучноватое действо с речами и пустым стоянием перед трибуной. Согревала во время такого стояния одна мысль: скоро это закончится, а дома ждут мамины пироги, вкуснее которых больше нигде и никогда не пробовал.

09.05.1965, день открытия Обелиска Победы

Совсем иным был День Победы 9 мая 1965 года. Не помню точно: проводилась ли в тот год Первомайская демонстрация, а если и проводилась, то, скорей всего, в последний раз. Она сразу и безоговорочно капитулировала перед новым праздником, который сразу стал самым главным в Урдоме.

К тому времени поселок пережил эпоху разделения на Нянду, железнодорожную станцию, Первомайку и т.д., административные границы стерлись, все это стало именоваться одним емким словом – Урдома. Да и население за эти несколько лет значительно выросло, так что у только что поставленного памятника собралось огромное количество народу. Хорошо, что бывший пустырь у школьного интерната был огромен и мог вместить всех.

Позже я пытался вспомнить какое-то иное событие в жизни поселка, которое бы по значимости своей могло бы сравниться с тем днем полвека назад.

10.08.1963 г. окончено строительство УСШ

Можно назвать открытие Урдомской средней школы первого сентября 1963 года, но оно все же больше касалось определенной части населения: школьников, их родителей, учителей. Да, освящение в августе 1999 года церкви Казанской божией матери тоже собрало огромное количество народу и стало большим событием. Но конец двадцатого века – это совсем иная эпоха, когда человека, для которого телевизор давно стал привычным предметом и такой же привычной частью жизни вот-вот станет компьютер и Интернет. Было, понимаете, совсем иное восприятие НЕОБЫЧНОГО.

Два потрясения я, подросток одиннадцати лет, пережил в тот праздничный день. Первое – горькое. Не знаю до сих пор, то ли над нами так подшутили, то ли действительно сначала планировалось облицевать бетон памятника осколками фарфора, но нам в школе было сказано, что нужно собирать битую посуду. Со всей пионерской ответственностью мы с одним моим одноклассником обошли весь поселок и собрали (почему-то фарфоровой посуды билось много) полмеша осколков. Все собранное мы отнесли к месту возведения памятника.

Я уже видел в своем воображении бело-голубой (именно такими были собранные с таким трудом осколки битой посуды) и сверкающий на солнце обелиск, устремленный вверх, к небу, и на его блестящих гранях отражается солнечный свет. Действительность оказалась суровее: серый бетон, массивное основание, чем-то напоминавшее фундамент непостроенного здания, четырехгранная пирамида такого же цвета.

Но к такому виду памятника быстро привык: он был суровый, каким ему и полагалось быть. Второе потрясение было сильнее.

Мир детский и взрослый мир до этого довольно мирно уживались друг с другом. Они изредка пересекаясь, но при этом вероломно не нарушали границ. Первый был беспечный, порой задиристый, с ссадинами и синяками, деревянными пистолетами, играми на проезжей части дороги, кличками, с консервной банкой вместо футбольного мяча и разбитой на две части шахматной доской, две половинки которой с больший успехом заменяли нам пиратские корабли. Мир взрослый был скучен. Там были тетрадки с оценками, соседи по улице, которые делились на «пьет» и «не пьет». Там были таинственные слова, если произнести вслух хотя бы одно, можно получить подзатыльник от сурового отца, а рука его с изуродованными пальцами была тяжелой.

09 мая 1965 г. Фронтовики в день открытия Обелиска Победы.

И вдруг – это слово «фронтовики». Впервые оно прозвучало в тот день Девятого мая (ветеранами их назовут гораздо позже). И отзываясь на это слово, перед трибуной выстраивались те, кого ты встречал каждый день на улице, кто жил с тобой по соседству. И мы вдруг узнали, что дядя Саша был артиллеристом, и стрелял из настоящей пушки, а не из сучковатого полена, которым мы в нашей жизни бесстрашно уничтожали армии врагов. Что дядя Гаврила – бывший танкист, и его танк был совсем не похож на наш — деревянный ящик с воткнутой в него палкой. И он стрелял во врага, и в него стреляли и вполне могли убить на той войне, как убили те, чьи имена через какое-то время будут выбиты на бетонных плитах рядом с памятником.

Искореженные пальцы отца – тоже напоминание о той войне.

Они стояли большим неровным строем, совсем непохожим на солдатский, они был одеты в пиджаки, у многих были ордена и медали. Так фронтовики, нарушая все границы и договоры о ненападении, врывались в нашу детскую жизнь, заставляя разглядеть все то, что прежде ускользало из внимания.

День Победы своей значимости не утратил. В 70-ую годовщину Победы во многих местах старые памятники, бетонные, поменяли на новые, мраморные. Старые, как считается, художественной ценности не имеют. Хотя само словосочетание «художественная ценность» к такому понятию как «память» никакого отношения не имеет.

Весной этого года произошел необычный всплеск памяти, когда люди самых разных возрастов кинулись на поиски своих родственников, кто не вернулся с войны. И такой всплеск, я думаю, будет повторяться не раз.

Другое дело то, как мы отмечаем это самый главный день в нашей памяти.

Монотонность официальных торжеств, однообразность из года в год одного и того же сценария распланированного праздника сначала в Урдоме, а потом, когда я стал жить в Яренске (а там в особенности), не пробуждают у меня и доли того, что я ощутил в мае 65-го года. А слушая иных ораторов, почему-то вспоминаю пафосного политрука из книги Виктора Астафьева «Прокляты и убиты». Помните: на одном берегу Днепра идут жестокие бои за плацдарм, а он с другого берега, мирного, по связи требует, чтобы все учили наизусть стихотворение про Красное знамя.

Поэтому по возможности стараюсь в такой день отсидеться вдали от праздничного шума, перелистать страницы книг с фотографиями своих земляков, кто без громких слов и речей шли воевать, вглядеться в их лица. Там, на этих страницах, все они – те, кто вернулся с войны, и те, кто погиб – живые.

Олег УГРЮМОВ